Принцип меньшего зла

И наталкиваюсь на его руку. Он меня не подпускает. Говорит сквозь зубы:

- Мерлин... Вы вообще соображаете, на что нарываетесь?

Я и правда не очень-то знаю, что меня ждёт. Но он - знает, а я - я сделаю так, как он захочет. Поэтому закусываю губу и киваю.

Он всё ещё не убирает руку, жжёт меня глазами, говорит медленно и подчёркнуто чётко, наверное, чтобы даже до меня дошло:

- Поттер. Ещё есть время остановиться. Потому что потом - клянусь вам чем угодно - не остановлюсь я. Как бы вы ни просили.

Нет-нет-нет, меня не напугать. Пусть и он знает:

- Я не попрошу.

Снейп шипит что-то ругательное, толкает, вынуждая лечь, стаскивает с меня джинсы, и говорит:

- Испорченный мальчишка...

Ну да. Я же натянул джинсы просто так - после того, как торопливо принимал душ, забив голову размышлениями, с чего вдруг он согласился есть со мной пирог. Нет под ними ничего, в общем. Я только теперь об этом вспомнил.

Но мне уже без разницы, что он там подумал. Во мне вскипает лёгкой пеной бесшабашная храбрость, и я брякаю:

- Пока ещё нет. Но вы обещали не останавливаться.

И попадаю в шторм.

Медленный, беспощадный, жаркий, уносящий его одежду и остатки моих мыслей.

Я только и могу, что беспомощно скулить и поддаваться. Задыхаться от снова накатившего возбуждения. Стонать под его руками, губами, языком, облизывать его пальцы и чувствовать их в себе, и кусать собственные, потому что это всё же больно.

Податься к нему, когда он входит, так медленно, что нет сил терпеть, податься, дёрнуться, зажмуриться - потому что больно, да ещё как, и услышать:

- Ш-ш-ш, тихо, тихо, не надо торопиться...

Покоряюсь и только всхлипываю, когда он медленно движется, раз за разом задевает во мне что-то, что постепенно превращается в ослепительно яркую точку, она сжимается сладко от каждого толчка, смешивается с болью, встряхивает всё тело пронзительной дрожью, вырывает из меня протяжный стон, почти вой...

Он слышит и, наверное, тоже чувствует эту мою дрожь, срывается с неторопливого ритма в быстрые, жёсткие, глубокие толчки, выдыхает хриплое короткое:

- Хэрри.

Обнимает так, что я пищу, прихватывает зубами кожу на плече, дышит всё ровнее, ровнее. Лежу под ним потный, горячий, липкий, абсолютно без сил, отголоски оргазма коротко и остро пробивают тело, заставляют вздрагивать, шумно и прерывисто вдыхать сквозь зубы.

Снейп отпускает меня, ложится рядом, подпирает ладонью голову, он уже успел вернуть себе привычное непроницаемое лицо, и спрашивает:

- Понравилось, Поттер?

Спрашивает таким тоном, что хочется сбежать, но он, наверное, этого и ждёт от меня, и я вздёргиваю подбородок, смотрю в глаза, пусть это вызов, но мы же с ним ненормальные, мы без вызова, похоже, не можем.

А ещё я могу вот так, собрать остатки себя, повернуться, обхватить его руками, уткнуться лбом и попросить:

- Давай ты начнёшь обрастать своим льдом завтра, а? Пожалуйста. Сделай мне такой подарок, ладно?

Снейп молчит. Долго.

За это время я успеваю приготовиться к чему угодно, даже к собственным похоронам, но только не к этому - он касается губами моей макушки и спрашивает:

- Скажи мне, будь добр, в этом доме есть другие места? Например, спальня. А то я начинаю чувствовать себя домашним эльфом.

Глава 12. Плоды зелёного цвета

Пробуждение уносит даже малейшие следы вчерашней эйфории, в которой мне казалось, что теперь всё ясно. Ничего мне не ясно. Я в тупике.

Снейп никуда не исчез, спит в моей кровати, волосы рассыпались чёрным по белому, длинная худая рука обнимает подушку, и едва я всё это вижу, внутри подымается тёплая волна.

Во сне он теряет свою зловещую мрачность.

Во сне он просто устал и хочет покоя.

За окном сереет. Утро?

Как бы встать, чтобы не разбудить...

Душ.

Ох, как всё болит-то...

Чай.

Нет. В кухню я зайти не могу. Он прав - это была чудовищная провокация. Щёки опаляет жаром. Чего я добился? Свидетельства того, что и в выдержке Снейпа можно проделать дыру? Да. Точно. Можно. И что теперь?

Теперь, Поттер, ты стиснешь зубы, войдёшь, сделаешь себе чаю и станешь его пить.

На сделать чаю меня ещё хватает.

Если трансфигурировать диван обратно, в стулья, отпустит?

Нет.

Он проснётся - и всё будет как раньше. День рождения прошёл, подарок вскрыт и истрачен. Вчера почему-то казалось, что вот же я, весь для него, это всё доказывает, всё объясняет. А что можно доказать похотью? Только её и можно.

Любовь доказывают по-другому, если она вообще нуждается в доказательствах.

Если бы я мог забыть о том, как оказался в его послевоенной жизни - но я не могу, и почему-то сегодня утром я слишком отчётливо это понимаю. А он - если бы он знал, как - он бы и на милю не приблизился. Не то что...