Принцип неопределенности (СИ)

Кроме меня здесь ничто не напоминало о человеке, даже чувства отказывались подчиняться мне.

- Эй! - крикнул я, крутясь и не зная, к кому и где я обращаюсь. - Я не никчемная пешка, хватит меня двигать!

И побежал, задыхаясь, в сторону мрака, лежавшего за моей спиной, но линия 'горизонта' ни через минуту, ни через несколько не приблизилась ни на йоту. Время вообще с трудом поддаётся контролю во сне, но происходившее пугало до дрожи. Я внезапно понял, что, беги я целый год и ещё столетие - и ничего не изменится. Судя по всему, я попросту бежал на месте. Учитывая расстояния, оценить которые было невозможно в той же мере, как и определить, сколь далеки от меня звёзды, это могло быть и так.

Я заметил, что кто-то или что-то, одно, или во многих лицах, обратило на меня внимание, будто бы чей-то взгляд настойчиво буравил затылок. Вы, без сомнения, знаете это чувство или даже способны вызывать его у других. Резко обернулся, но картина этого монотонного пространства оставалась неизменной. Казалось, меня осматривали со всех сторон, будто какое-то диковинное насекомое, попавшее энтомологу на булавку.

- Оставьте меня в покое, оставьте! - закричал я в бессильной злобе, не зная, куда адресовать свое несогласие: к 'небесам' ли, к 'земле' ли... - Дайте уйти отсюда!

На последней фразе, брошенной в окружающую меня пустоту, мою голову буквально сжало тисками: ко мне неотвратимо приближалось нечто угрожающее.

- Хочу уйти отсюда, куда-нибудь в другое место, - молча твердил я себе. - Куда угодно отсюда!

Подобно Орфею в мрачном Аиде я страшился обернуться, чтобы увидеть приближающееся нечто, даже закрыл глаза, - хотя это и не возымело эффекта - пытаясь дышать ровнее медленнее, успокоиться.

Вновь оказавшись в подвешенном состоянии, я открыл глаза, хотя мог этого и не делать. Безумная клетчатая поверхность удалялась, чередующиеся клетки, заполненные мглой и светом, уменьшались. Я попытался оценить их количество, но ровным рядам полей не было конца и края. В бесконечном удалении они сливались, как пики интерференции. И чем выше меня поднимала неведомая сила, тем сильнее болели глаза, впитывающие необычный фрактал, которым обратилась доска, вся искаженная и изогнутая, а вовсе не ровная, как городская площадь.

Замерев и рассматривая впечатляющую звёздную доску, я заметил её приближающийся край - вот он уже был подо мной, но доска продолжила удаляться. Мне вновь не удалось сообразить, куда и зачем я двигаюсь, верней то, куда меня перетаскивают подобно шахматной фигуре.

Бросив бессмысленное любование этим внеземными красотами, я попытался избегнуть этого странного плена, потуги мои при этом виделись мне смешными, поскольку ничто в физическом смысле меня не удерживало. Ни ноги, ни руки не могли найти себе никакой опоры в 'межзвёздном' пространстве.

Вновь почувствовав себя абсолютно бессильным, рыбёшкой на крючке удачливого рыбака, я стал мысленно отталкиваться от той стороны, в которую меня тащила неведомая сила. Разозлиться, да посильнее, было не сложно, благо всего сильнее меня раздражало бессилие, безысходность и безальтернативность исхода. Клетки перестали уменьшаться, я стал представлять, как отталкиваюсь еще сильнее, стиснув зубы до боли. Вдруг мне стало ясно, что меня более ничего не держит.

- Свободен, свободен! - закричал я, испытывая неравновесное сочетание радости и ужаса, поскольку мир стал кувыркаться, перед глазами мелькали попеременно то испещрённая звездами пустота, то искривленная плоскость космической доски, застывшей среди светил.

Край доски становился всё ближе. 'Только бы не расшибиться об ее поверхность', - мелькнула мысль. И тут же пропала, когда я мигом оказался по другую сторону от доски, которая всё быстрее и быстрее удалялась и уже не казалась столь громадной. Поля, заполненные тьмой и светом, стали сливаться в единый светящийся простор. Вот уже доска слилась в едва различимую точку, а мир перестал вращаться, как взбесившийся планетарий, как я опять ощутил внимание всё той же неведомой мне силы.

На меня просто смотрели, изучали, не пытаясь на этот раз схватить беглеца. Или же фигуру, выброшенную с доски?

Звёзды все быстрее мелькали мимо меня, всё сливалось в трассы, свет ослеплял, в легких не хватало воздуха, я задыхался. В глазах померкло.

Я проснулся.

- Ну и приснится же! - сообщил я сам себе. Интересный сон. Хотя и неправильный.

После такого разговаривать с самим собой не показалось мне странным - странным было то, что воздух был затхлым и тяжелым, пахло чем-то ещё подвально-мерзким, неясного происхождения. И голос мой прозвучал глухо. Тревожнее всего было то, что я очнулся в кромешной темноте. Ни одного источника света, ни единого, даже случайно заблудившегося фотона оптического диапазона. Абсолютная темнота. Как в бетонированном погребе.

Я рывком попытался встать и с размаху ударился лбом обо что-то твердое. Будь проклята игра в шахматы! Я рассек лоб до крови!