Принцип неверности

Хрыкин опять потерял дар речи. Не хватало еще, чтобы именно он заявил мне в третий за сегодняшний день раз, что я не такая, как показалась ему с первого взгляда. Но, видимо, певец был меньше всего настроен рассыпать в мой адрес комплименты. Он просто смотрел на меня во все глаза и молчал.

— Мне нужен душ и сто пятьдесят граммов коньяку, — проговорил он наконец. — Ну, и закусить что-нибудь.

— Вот видишь, — похвалила я его, — умеешь говорить нормальным тоном и без хамства.

В дверь постучали, громко и требовательно. И тут же раздался голос Погорельцова:

— Евгения Максимовна, откройте, это я!

— Ага, — злорадно заулыбался Хрыкин, — сейчас ты получишь свою пайку!

— Не пугай, — хмыкнула я в ответ, направляясь к двери. — Пуганая уже…

Вместе с продюсером в гримерку ввалились Арчиров и Галушко. Начальник был подозрительно трезв, хотя от него и попахивало коньяком. Арчиров, как обычно, предпочитал держаться за спинами этих двоих.

Погорельцов быстро осмотрел комнату и повернулся ко мне:

— Евгения Максимовна, почему вы нарушили сценарий и не дали возможности Максу подойти к фанатам? Это запланировано, поэтому…

— Во-первых, Владимир Алексеевич, — не дала я ему договорить, — меня никто не предупредил об этом! Во-вторых, я категорически против этого. И вы прекрасно знаете — почему.

— А вы не много ли берете на себя, дорогуша? — высокомерно спросил Галушко. — Сначала, ничего не сказав нам, увозите артиста, потом начинаете командовать охранниками, следом — нарушаете сценарий концерта. Я начинаю думать, мадемуазель, что вы кем-то подосланы, чтобы подпортить имидж Макса!

— Вот уж чего мне сделать не удастся, так это испортить то, что уже испорчено, — собрав воедино весь свой яд и сарказм, который только у меня в характере имелся, ответила я.

— Так, спокойно, — чуть-чуть повысив голос, скомандовал Погорельцов. — Я и в самом деле имел неосторожность возложить на госпожу Охотникову особые полномочия. Но, Вадим, ты сам в этом виноват. Нечего было напиваться! Полномочия эти остаются пока что в силе. До завтрашнего дня.

— Большое спасибо. — Я изобразила издевательский реверанс. — Только смотрите, чтобы не пожалеть потом! Пропустите, мне надо выйти, — отпихнув Арчирова, стоявшего ко мне ближе всех, я вышла из гримерки.

Когда я шла по коридору, в моем кармане заработал мобильник. Звонил Котехов.

— Чего тебе? — зло спросила я.

— Как дела, Евгеша? — бодро спросил Олег, но мне было не до любезностей.

— На букву «х», но не думай, что хорошо. Чего звонишь-то?

— Ого, — продолжил Котехов, словно не замечая моего раздражения. — Это кто же умудрился довести мадемуазель Охотникову до такого состояния, что она друзей посылает?

— Еще раз назовешь меня «мадемуазелью» — уши отрежу и заставлю тебя съесть их. Сырыми!

— Можешь сделать это прямо сейчас, — продолжал развлекаться Олег. — Я стою у центрального входа в ДК. И жду тебя с огромным нетерпением!

Только теперь я вспомнила, что утром мы договорились встретиться. Он грозился рассказать что-то интересное, касающееся Хрыкина и К

.

— Уже выхожу, — пробурчала я. — Жди…

Олег, как всегда, улыбался, открыто и радостно. А меня это сейчас сильно раздражало.

— Говори быстро, я занята. Этот Хрыкин с его опекунами довели меня до белого каления!

— Собственно, я тебе уже говорил, что информация на грани слухов, но если тебе удастся найти подтверждение, — начал он, но я тут же его перебила. Причем его же собственной любимой присказкой:

— Говори коротко, проси мало, уходи быстро! Короче, что ты там нарыл?

— Вот и поговори с тобой! Ладно, слушай. То, что Хрыкин поет под «фанеру», — это ерунда. Он не один такой. Но тут есть еще одна фишка. Всякого рода покушения на него происходят с завидным постоянством. Ни на кого не покушаются, только на него одного! И все эти покушения ужасно однотипны. Ну, просто как под копирку сделаны. Я тут порылся в Интернете и выяснил, что Погорельцов практически в каждом городе Хрыкину нанимает дополнительную охрану.

— И что из этого?

— А то, что Хрыкин не настолько кассовый певец… Ты, например, хоть раз слышала, чтобы на Пугачеву было совершено покушение? Или на Винокура? А ведь они — звезды!

— Не понимаю, к чему ты клонишь, — опять начала закипать я.

— Ладно, объясню, не дам тебе дурой помереть. Дело в том, что многие певцы и артисты, желая создать себе некий имидж, специально устраивают всякого рода скандалы и сенсации. И очень внимательно следят, чтобы эта информация — якобы случайно — угодила в прессу. Причем желательно в «желтую». Так вот, Хрыкина и Погорельцова подозревают в том, что они создали и старательно поддерживают некий эпатажный тип артиста-мученика. Дескать, нашего дорогого певца хотят убить, он постоянно попадает в какие-то истории!

— То есть ты хочешь сказать, что на самом деле никаких покушений нет и не было?!

— Ну да, что-то в этом роде. Кстати, я тут просмотрел региональную прессу и выяснил, что, как правило, они ловко кидают твоих коллег.

— Как это?