Принцип неверности

Директор оказался вальяжным и несколько слащавым мужчиной лет сорока с небольшим. Несмотря на полноту, лицо у него было узкое, землистого цвета и с синеватыми мешками под глазами. То ли оттого, что он мало бывает на свежем воздухе, то ли от того образа жизни, который он ведет. В дополнение ко всему у него была абсолютно лысая голова. Отсутствие растительности на ней он, по-видимому, решил компенсировать густой черной бородой и усами в стиле Столыпина.

Когда я, можно сказать, ворвалась к нему в кабинет, Арчиров сидел за огромным столом, на котором имел место далеко не творческий беспорядок, а царил самый обыкновенный бардак, и делал вид, что занят работой. Именно делал, потому что документ, который он держал перед глазами, был перевернут вверх тормашками.

Сам же кабинет больше напоминал комнату в студенческом общежитии после бурной попойки, нежели рабочее место директора престижного арт-агентства. Расклеенные по стенам афиши только дополняли это сходство. Зато напротив стола Арчирова стояли инкрустированный столик, совершенно новый кожаный диван и пара таких же кресел.

— Вам кого? — сердито пробурчал Арчиров, не отрываясь от «чтения», едва я перешагнула порог.

— По-видимому, вас, господин директор. Я — Охотникова, Евгения Максимовна. Поверите на слово или показать документ?

Арчиров мгновенно оживился, бросил бумажку, приветливо протянул в мою сторону руки и даже сделал попытку выбраться из-за стола. Правда, убедившись, что ему это не удается, тут же прекратил свои усилия.

— Евгения Максимовна, дорогая вы наша, ну наконец-то!

Меня несколько покоробило от такой фамильярности, но я смолчала. Мне доводилось работать с богемой, поэтому я знала, что возмущаться бесполезно.

— Проходите, садитесь в кресло, — продолжал басить Арчиров. — Как добрались? Надеюсь, без приключений?

— Спасибо, прекрасно добралась и даже ваш офис нашла быстро, — сдержанно ответила я, усаживаясь в низкое кожаное кресло.

— Чай, кофе? — предложил директор и вдруг заговорщически подмигнул. — А может, коньячку хотите? Или виски?

— Благодарю, с утра не пью, тем более во время работы. А вот от кофе не откажусь.

— Ну, а я, с вашего позволения, все же выпью коньячку. Марина! — позвал он секретаршу, а когда та просунула голову в приоткрытую дверь, приказал: — Сто граммов коньяку и чашку кофе, и поживее.

Откровенно говоря, мне не очень-то нравится, если клиент начинает пить еще до того, как мы обсудим с ним все рабочие моменты, в том числе и мой гонорар. Но иногда с этим приходится мириться. Он ведь клиент, а значит, изначально прав. Главное тут — успеть договориться обо всем до того, как спиртное ударит ему в голову. Поэтому, не дожидаясь, пока принесут коньяк для Арчирова и кофе для меня, я решила брать быка за рога:

— Илья Семенович, — заговорила я решительно, — вы вчера сказали, что у вас ко мне срочное и важное дело, о котором вы можете рассказать только в офисе. Давайте мы сразу же перейдем к нему. К чему тянуть время?

— Дело? — как будто даже удивился руководитель арт-агентства. — Ах да, дело. Значит, так: вы, наверное, знаете, что наше агентство занимается организацией и проведением в Тарасове гастролей столичных знаменитостей. На этом рынке мы работаем уже без малого пятнадцать лет и снискали себе определенную репутацию. Как-то, знаете, все это время обходилось без происшествий и всякого рода накладок. У нас своя служба охраны, кроме того, мы всегда привлекаем полицию — словом, заботимся о безопасности звезд и звездочек. И вдруг такой конфуз… — Директор закатил глаза и сделал страдальческое лицо.

— Илья Семенович, — перебила я его, — давайте поконкретнее. Что за конфуз? С кем он произошел? Или, может быть, только должен произойти?

Арчиров опять сделал серьезное лицо, сообразив, что его пафос и плохо сыгранное горе не произвели на меня должного впечатления.

— К нам на гастроли приезжает Макс Хрыкин, известный поп-исполнитель. Может быть, слышали про него?

Я отрицательно покачала головой. Откровенно говоря, никогда не интересовалась этими выкидышами из фабрики звезд.

— Так вот, — продолжал Арчиров. — Этот самый Хрыкин, говоря между нами, откровенный бездарь. Впрочем, все они в этой попсе — бездари, за редким исключением. Но те хотя бы умеют себя вести, в отличие от него. А Хрыкин — ну полный отморозок. Без году неделя на эстраде, а замашки суперзвезды. Вы даже не представляете, какие он заламывает гонорары за свои выступления! Но это было бы еще полбеды. Хрыкин запросто может отказаться вообще приехать на гастроли, если его что-то не устроит. Может отказаться выступать в самый последний момент. Я уже не говорю о тех требованиях, которые он выдвигает устроителям его гастролей. Да более известным певцам и в голову не придет требовать то, что может потребовать этот молокосос! И ведь он прекрасно знает, что все это будет выполнено. Потому что Хрыкин — это популярность, это аншлаг, это сбор, это, в конце концов, прибыль.