Принцип Пандоры

– Ты была всего лишь ребенком, Саавикам. И никогда не давала мне настоящего повода для злости. А моя неудача… – Слова как-то с трудом вырывались у него из груди, – не была просто гневом.

– Тогда чем?

Вопрос был закономерен, но Спок не нашелся, как ответить на него.

– Я думаю, что это очень специфическое вулканское понятие, – почти прошептала Саавик, – и я совсем его не понимаю… Но, возможно, мистер Спок, вы потерпели поражение не на самом деле. Может быть, для полувулканцев на все уходит чуть больше времени?

Она с тревогой продолжала наблюдать за ним. Спок никогда раньше не был свидетелем того, чтобы Саавик отказала себе в удовольствии задать вопрос, если такая возможность предоставлялась. Сейчас ему показалось, что девушка становилась добрее.

В наушниках внутренней связи появилось характерное шипение и потрескивание. Он быстро подошел к столу, но, внезапно остановившись, порывисто повернулся к свернувшейся калачиком на стуле Саавик.

– Возможно, ты и права, Саавикам… Спок слушает.

– Мистер Спок, – на экране внутреннего коммуникатора появилось озабоченное лицо Зулу, – мы поймали сигнал о помощи. Мэйдэй, сэр. Направление 038, отметка 7. Отвечать?

– Сканеры фиксируют еще какие-либо корабли в данных координатах?

– Нет, сэр. Ни единого. Через двенадцать минут мы минуем данную область. Нужно решать, будем ли идти на контакт или нет. Сигналы все еще не прекращаются. Неизвестно, что это такое…

– Если мы пойдем на контакт, сколько времени потеряем?

– Наше появление на планете произойдет с опозданием по меньшей мере на полтора солнечных дня, да и то если не… Мистер Спок, – голос Зулу стал неуверенным, – Ухура говорит, что сигнал бедствия подается в автоматическом режиме. Он не меняется, сэр.

Это означает, что на борту корабля все мертвы. Нарушить радиотишину так близко от Нейтральной Зоны – почти выдать присутствие «Энтерпрайза» ромуланским патрульным службам. Пренебрегать этим нельзя. Да и время, отведенное на операцию, строго ограничено. Если они займутся исследованием мертвого корабля, то будут рисковать вдвойне. Но возникал еще один важный вопрос: а вдруг «Энтерпрайз», прилетев на Хэллгард, обнаружит, что все оружие исчезло с этой планеты, а люди погибли из-за того, что их сигнал Мэйдэй проигнорировали? Менее двух дней вдали от Федерации. С нарушением законов Федерации. Самим кораблем Федерации. Сигнал был достаточно сильным, чтобы сделать вывод о размерах корабля. На нем могла находиться сотня людей и даже больше.

– Мистер Зулу, – тяжело вздохнул Спок, – ловите сигнал, мы должны осмотреть корабль. Я сейчас иду к вам. – Отключив связь, он нахмурился. – Осложнение, Саавикам. Тебе выходить нельзя. Лучше разберись с пространственным тангенсом.

– Да, мистер Спок. – У самой двери Саавик не выдержала, – можно спросить? Колинар… это очень сложно?

– Да, очень.

– И это означает быть настоящим вулканцем?

– Нет, – с заметной грустью в голосе отозвался Спок, – нет, Саавикам, это всего лишь начало. Хорошенько учись.

Она снова вернулась на свое место, стараясь сосредоточиться. Неожиданно вспомнив о чем-то, она ввела в компьютер лингвистическую программу, назвала слово и прочитала его толкование: «Красть – незаконно изымать материальные ценности, услуги или людей /особ, транспорт/ средствами угрозы, силы или оружия.»

Саавик нахмурилась: доктор совершенно нерационален. Или, что вероятнее, не правильно использовал назначение слова – такое у людей случается часто. Но ее беспокоила мысль гораздо более важная: что же во всей Вселенной могло вызвать неудачу Спока?

* * *

Кирк не мог спать. Иногда, потеряв счет времени, он впадал в полудрему, но лишь на короткий момент: обостренные тревожные чувства не давали уснуть глубоко. Сердце бешено колотилось, жар и озноб сменяли друг друга. Это продолжалось до тех пор, пока на экране не появились изображения доктора Ренн и Кински, которые сообщали, что Земля еще жива, и он не один. Кирк очень устал. Так устал, что изображения людей на экране сливались в бесформенные тени, их голоса казались голосами давно потерянных друзей, а сам Вольт представляется мостиком «Энтерпрайза». Он изо всех сил крушил эту сладкую иллюзию, но постепенно борьба между явью и полусном все сильнее толкала его в пропасть безумия. Судорожно спохватываясь, он старался неустанно следить за курсом своего корабля, исследовать данные мониторов и рассматривать чертежи полета, чтобы хоть как-то отвлечься от пустой, давящей тишины, угнетающей его. Время в Вольте тянулось бесконечно долго.