Принцип вины

Шевляков взглянул на «подарок из Главка» и с одного взгляда угадал его место в камерной иерархии. «Странно, — удивился капитан, — сидит вроде по такой „авторитетной“ статье. Только про что он там бормочет?..»

За неполную неделю цветущий мужчина сильно похудел, осунулся, под глазами появились темные круги, на лице — печать затравленной жертвы. Тюремный «кум» по опыту знал, что именно из таких получаются отличные камерные «уши».

— Не понял?.. — с удивлением глядя на Толстых, произнес Шевляков.

Толстых воровато огляделся по сторонам и, стараясь, чтобы никто не услышал его слова, еле слышно напомнил:

— Пять дней!..

— И что?..

— У начальника тюрьмы спросите!.. — Толстых умоляюще смотрел на офицера.

— Он уже два дня как на пенсии.

Лицо бизнесмена исказила болезненная судорога.

— А под-под-полковник Слепцов?.. — начал заикаться он.

— В отпуск укатил. Так что сиди спокойно.

— Как же так?!

Информация оказалась сродни смертному приговору. Он терпел все эти унижения, зная, что они продлятся недолго, а теперь… Сколько же ему придется еще сидеть, пока они там разберутся?

— А с вами можно поговорить?..

Шевляков взглянул на застывшие в немом ужасе глаза, опущенные плечи, трясущиеся губы, как у женщины, собравшейся закатить истерику. Владимиру стало жаль этого тщедушного человека — он явно не тянул на «разбойника». Но раз уж пообещал Плахову помочь, придется этого бедолагу еще немного помурыжить. Ничего, сам ведь напросился, а тюрьма — не курорт, его предупреждали.

— Слушай, ты чего мне тут — сказки пришел рассказывать?! — Шевляков грозно уставился на арестанта, сидевшего напротив.

— Но это же правда!..

Толстых вел себя, как школьник, который пытается доказать строгому дяденьке-милиционеру, что это не он разбил стекло. Он и сам это прекрасно понимал, но ничего поделать с собой не мог. Он совсем забыл, что живет в королевстве кривых зеркал, где очевидный абсурд может стать реальностью, а правда показаться полным бредом.

— Вот где твоя правда!.. — Шевляков ткнул пальцем в папку, лежащую перед ним на столе. — Сто шестьдесят вторая, часть два. Разбойное нападение.

Толстых в отчаянии оперся руками о край стола и подался вперед, словно собирался сделать кульбит через голову, чтобы доказать свою правоту.

— Я не совершал!.. Честное слово!

— Все так говорят… — ответил в тональности Кашпировского Шевляков.

— Что же мне делать?.. Посоветуйте. — Геннадий обмяк на своем стуле.

— Суда дожидаться… Ну и со мной дружить, — продолжил сеанс внушения тюремный опер.

И тут Толстых произнес свою коронную фразу, из-за которой он, собственно, здесь и оказался:

— Сантехника не нужна?.. Импортная?..

— Нет… Я о другой дружбе. — Унитазы Шевлякова не заинтересовали. — Что у вас в камере нового?..

Сообразив, куда клонит гражданин начальник, Толстых потерял последнюю надежду.

— Как обычно… — тускло ответил он. Но сразу же вспомнил о просьбе соседа по палубе и уцепился за нее, как утопающий за соломинку: — Корнилов, который за убийство, просил жене бывшей позвонить. Когда выйду.

— Зачем?.. — Впервые за все время разговора на лице Шевлякова отразился искренний интерес.

— Сказать, чтоб икону из дома вынесла.

— Т-а-а-к… Телефон дал? — Опер подался вперед, прищурился.

Толстых безучастно сунул руку в карман, достал клочок бумаги и молча положил на стол. Тюремный «кум» снял телефонную трубку и по памяти набрал номер.

— Игорь, это Шевляков. Тут у меня срочная информация по Корнилову…

* * *

«Телефон не работает или находится вне зоны действия сети…» — эту равнодушную фразу Костя выслушал раз двадцать. Еще две недели назад они звонили друг другу каждый день и все равно не могли наговориться. А сейчас…

Раздражение сменила злость, потом тревога. Где-то на заднем плане постоянно пульсировала предательская мысль: его девушка не хочет с ним разговаривать. Вечером он позвонил к ней домой, но мама каким-то виноватым тоном сказала, что Наташи нет дома.

— Придет, наверное, очень поздно.

Потом сделала паузу и тяжело вздохнула:

— Она сама тебе позвонит… Наверное…

Утром Костя отправился в одну фирму, где требовался охранник, и заполнил длиннющую анкету. Среди прочих его сильно удивил вопрос: «Употребляете ли вы наркотики?»

— И что, были дураки, которые признались?.. — спросил он менеджера по персоналу.

Тот хмыкнул и промолчал.

Когда они прощались, менеджер, высокий и крепкий мужик, обнадежил:

— Ты пока пару дней никуда не устраивайся. Я тебе позвоню. Бывшие десантники нам нужны. Я сам в морской пехоте когда-то служил…

Он закатал рукав дорогой белоснежной рубашки и с гордостью продемонстрировал синюшную, по-настоящему «фронтовую» татуировку. Костя разглядел морду тигра, какие-то разящие стрелы, буквы «ТОФ» и что-то еще милитаристское…

— Краснознаменный Тихоокеанский флот!.. Про Камрань что-нибудь слыхал?.. Наша военно-морская база во Вьетнаме. Змеи, москиты, лихорадка, гепатит и прочая нечисть… Полтора года оттарабанил. Вот это служба была, едрит ее Дарданеллы мать!.. Врагу не пожелаю… Ну ладно, крылатая пехота, гуляй пока!..