Принцип высшего ведовства

И как-то странно глянула на меня – я была готова поклясться, что в темных глазах призрака заблестели слезы.

– Я его любила… когда-то. И я спасла ему жизнь, так пожелал его добрый ангел. А потом… он предал меня… и…

В тот же миг взметнулись вверх кружевные юбки, и Малика навалилась на меня, вжимая в постель. Призраки, будь они неладны! Да мне и в страшном сне не могло привидеться, что суставы затрещат под весом – и кого?!! – привидения!!!

– Он тебя тоже предаст! – прошипела Малика мне в лицо, – предаст и бросит, когда ты станешь не нужна! И тогда мой учитель… он все равно одержит верх!

Я почувствовала на шее холодные пальцы. Черт. Только и осталось как быть задушенной призраком ведьмы! И, Боже, как трудно сохранять хотя бы остатки хладнокровия, задать последний вопрос…

– Где сейчас твой учитель?!! Где он?

– Я не выдам того, кто открыл мне истину! – Малика вдруг издевательски захохотала.

Раз – и она порскнула куда-то в сторону, словно крыса от огня. Я так и осталась лежать на постели, растирая шею.

Черт, погано-то как, а? Точно, останутся синяки. Что я Эрику скажу?

Я потянулась за часами, которые оставляла на тумбочке: светящиеся в темноте стрелочки показывали два часа ночи. До рассвета еще было ох как далеко… А интуиция безжалостно подсказывала мне, что развлечения только начинаются.

* * *

…И я решила не спать. Чтобы не слипались так отчаянно глаза, перебралась из постели в жесткое кресло, села, выпрямившись.

Через приоткрытое окно в комнату лилась ночная прохлада середины апреля, прихотливое переплетение запахов травы, земли и воспоминаний о солнце. Малика ушла и, судя по всему, возвращаться не собиралась; пугающий профиль Михаила тоже временно исчез, а Эрик наверняка просматривал сон десятый об аутодафе – ну, или что там может сниться инквизитору?.. Я почувствовала себя почти как дома. Положила руки на подлокотники – так приятно ощутить под пальцами теплое полированное дерево. Глянула на часы – пол-третьего. Но на дворе апрель, и до рассвета еще далеко. Есть время и подумать, и потренироваться, особенно если впереди меня подстерегали тысячи опасностей: я могла быть съеденной демоном, меня мог убить колдун по имени Яков, а Генрих, то есть Эрик, вполне был способен возложить меня на алтарь собственной ненависти…

Я взгрустнула. Затем, чтобы отвлечься, решила потренировать свое загадочное ментальное поле – ну, мало ли что? Вдруг да пригодится в скором времени? Один раз это у меня уже было. Да-да, там, на железном столе. Остро наточенный полумесяц очень мило разлетелся в крошево, а потом… ох, это дивное ощущение осколков хрусталя, врезающихся в мягкую, податливую плоть… Я с ужасом поняла, что плотоядно облизываюсь, затрясла головой. Ха-ха, Лерочка. Сумасшествие близко, как никогда?..

У стены напротив окна стояла высокая этажерка, такая же хрупкая и белая, как сахарный замок на свадебном торте. Лунный свет, запутавшись в тонких занавесях, выхватывал из густого мрака спальни часть полок, уставленных совершенно бесполезными на мой взгляд вещами. И чего там только не было! Хрустальные шары, большие и маленькие, малахитовые пасхальные яйца в подставках, караван слоников из флюорита, несколько «денежных» деревьев со стволиками из золотистой проволоки и самоцветами вместо листьев… Я выбралась из кресла, придирчиво осмотрела все эти бесполезные богатства и выбрала один из шаров. В конце концов, если бы он разделил судьбу моих стеклянных стопок, Эрик вряд ли заметил бы пропажу, при таком-то изобилии.

Хрустальный шар – на стол. Он тут же попытался самовольно скатиться на ковер, и затем был предусмотрительно помещен в гнездышко из моей водолазки. Я – обратно в кресло, расслабленные руки на подлокотники, ноги на пуфик. Последний взгляд на часы… Ага, четыре. Утро близится, но сколько еще можно успеть!

И я приступила воспитанию собственного ментального поля.

Но как повторить то, что произошло в подвале?.. Здесь ведь все спокойно, ничто и никто не пытается перерезать мне горло…

Память, память моя. Своенравная темная лошадка, которая взбрыкивает тогда, когда не нужно – и хранит презрительное молчание, когда я хочу вспомнить, почувствовать. Что же тебе нужно, а?

Я уставилась на шар, словно припудренный инеем. Следующий шаг – хотя бы мельком – увидеть собственное ментальное поле. У меня оно сиреневое, с белоснежными прожилками и немного напоминает не ограненный аметист. Но как обычным зрением разглядеть то, что существует исключительно в неведомых астральных измерениях?!!

Стискиваю кулаки. Вспомнить бы. Вновь почувствовать то, что было – и хорошенько запомнить ощущения. Неумолимо опускающийся маятник, бессильная ярость, горечь, обида. Змеиное гнездо, исходящее ядом, и яд этот отравляет меня, изменяя, делая истинной ведьмой. Побеждай жертвуя. Vince sacrificans.

… А потом память заговорила. И я вновь ощутила себя распластанной на столе, одинокой и погибающей. Перед глазами словно отдернули сиреневую завесу, спальня содрогнулась, и… вот оно!