Принципы обязательственного права

Интересно, что согласно п. 1 ст. 422 ГК РФ договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными правовыми актами, действующими в момент его заключения. Однако пределы и ограничения свободы договора могут быть введены исключительно федеральным законом (как вариант – в установленном законом порядке), что прямо следует из ст. 1 ГК РФ. Таким образом, положение п. 1 ст. 422 ГК РФ, устанавливающее необходимость соответствия договора иным правовым актам, не в полной мере обоснованно. Примечательно, что говоря об обратной силе акта (п. 2 ст. 422 ГК РФ), Кодекс устанавливает правила применительно к закону, но не к правовому акту. Другими словами, прослеживается некоторое противоречие п. 1 и 2 ст. 422 ГК РФ.

Примеров ограничения свободы договора немало в действующем законодательстве. Так, вводятся ограничения оборотоспособности некоторых объектов гражданских прав. Например, установлено, что отчуждение объектов централизованных систем холодного водоснабжения и (или) водоотведения, нецентрализованных систем холодного водоснабжения, находящихся в государственной или муниципальной собственности, в частную собственность, а равно и передача указанных объектов и прав пользования ими в залог, внесение указанных объектов и прав пользования ими в уставный капитал субъектов хозяйственной деятельности не допускаются[129].

Закон знает случаи ограничения оборота акций некоторых обществ. В частности, согласно закону все акции ОАО «Российские железные дороги» находятся в собственности РФ. Отчуждение подобных ценных бумаг осуществляется исключительно на основании федерального закона[130]. Существуют случаи законодательного ограничения свободы договора в части самостоятельного определения цены. Например, применительно к договору энергоснабжения действуют Основы ценообразования в области регулируемых цен (тарифов) в электроэнергетике[131].

Существование ограничений свободы договора является общепризнанной мировой практикой, отвечающей современным тенденциям развития права и необходимой для обеспечения прав граждан, обороны и безопасности государства, защиты конкуренции[132]. Так, ограничивают свободу договора отдельные положения Принципов УНИДРУА[133]. В англо-американском праве выделяется семь групп так называемых надзорных доктрин: доктрины, касающиеся волеизъявления; касающиеся формы договора и иные[134].

Очень часто пределы свободы договора основаны на специфических для конкретной страны обычаях, традициях и т. п. Так, ст. 188 ГК Йеменской Республики установила, что соглашение не имеет силы, если оно нарушает религиозную мораль и общественный порядок, которые являются неразделимыми в исламском шариате. В данной стране реальное действие анализируемого принципа осложнено особым «значением в обязательственных отношениях норм обычного права, шариата и судебной практики»[135]. Например, не допускается включение в соглашение сторон условий о получении ростовщической прибыли.

Как известно, ограничения принципа свободы договора заключены в императивных нормах, т. е. правилах поведения, которые не подлежат изменению сторонами. Как писала Р. О. Халфина, «нельзя найти ни одного вида договорных отношений, которые регулировались бы только диспозитивными нормами»[136]. Может возникнуть ложное заблуждение, что данная позиция актуальна исключительно для советского права и чужда современной экономике. Однако это не так. Императивными нормами установлены основные начала гражданского законодательства, правило о недопустимости злоупотребления правом и другие положения, которые регулируют отношения, возникающие из любого договора (в том числе непоименованного), и не могут быть изменены его сторонами.

М. И. Брагинский указывал, что в частях первой, второй ГК РФ в составе норм, регулирующих отдельные виды договоров, около 1600 императивных и только 200 диспозитивных норм[137]. С другой стороны, по мнению О. Н. Садикова, «проявлением свободы договора является наличие в ГК большого числа диспозитивных норм, от которых стороны по взаимной договоренности вправе отступать»[138]. По мнению автора, «было бы явным упрощением определять диспозитивность или императивность гражданско-правовой нормы только по наличию или отсутствию в ней словесной формулировки о том, что иное может быть предусмотрено договором сторон»[139]. Цивилист полагает, что характер правовой нормы должен определяться путем ее толкования[140].