Принуждение

— Если что, ты можешь взять академический отпуск. Наверное, тебе тяжело учиться и работать одновременно. Мы попытаемся…

— Не нужно, спасибо.

Который раз ее перебиваю? Не важно. Лучше бы она и дальше молчала, не вмешивалась в мои проблемы, а главное — не улыбалась так фальшиво своей дурацкой лиловой улыбкой! Мне никто не поможет. Ни она, ни друзья, ни даже королева Елизавета. Единственный человек, который в состоянии решить ситуацию, — я сама. И тот, кто наверху за нами наблюдает.

Мысленно отмахиваюсь от неприятных воспоминаний. От прошлого, перечеркнувшего настоящее и будущее. От проблем, навалившихся, как снег на голову.

— Тогда ступай.

Лучше бы проигнорировала просьбу миссис Томпсон и не тратила время после занятий. Зачем ей что-то объяснять? Какое ей дело до моей жизни? Какое всем дело до моей жизни? Правильно — никакого.

Они же не благотворительный фонд для всех нуждающихся студентов, да и гангстерами не подрабатывали. Поэтому вряд ли смогут чем-то помочь.

— Хэй, Ло! — кричит с конца коридора мой незаменимый друг. Эндрю весел, улыбчив, что совершенно не сочетается с моим настроением. Как всегда, надел свою излюбленную шапку с медвежьими ушами! Без очков, что уже радует. — Будешь сегодня в клубе? Я такое классное шоу приготовил!

— Не сегодня, прости, — смотрю в золотисто-карие глаза друга с сожалением.

— К нему идешь, да? — замечаю, как желваки друга моментально напрягаются. И так каждый раз, когда отказываюсь присоединиться к веселью друзей по одной и той же причине.

— Да, к нему.

— Недостоин он твоего внимания! Бросила бы на хрен и жила бы спокойно!

— Эндрю, ему тоже тяжело, — говорю устало. — И вообще, перестань на него дуться! Столько времени прошло.

— Ага, — фыркает парень, отвернувшись в противоположную сторону.

И чего они не поделили? Не знаю. Общались практически с детства, а теперь друг друга за километр обходят. Хотя нет, так только Эндрю делает.

— Все же приходи к нам сегодня, — не оставляет попытки, глядя на меня с надеждой, и протягивает буклет с новым шоу в клубе «Карго». Прости, Эндрю, но я не смогу снова пообещать и не прийти…

Прощаюсь с другом и бегу в общежитие. Радует, что живу одна и никто мне не мешает, никто не контролирует и не задает неудобных вопросов. Почти как у себя дома, только с общей кухней и гостиной. Принимаю душ, переодеваюсь в ту же толстовку и джинсы и бегу в больницу. Надо успеть, пока время посещений не закончилось, да и Мелани попросила явиться на смену пораньше.

Шагаю по длинному коридору, киваю знакомым медсестрам как друзьям и вхожу в нужную палату на третьем этаже. Комфортабельную, с телевизором и холодильником, где убираются чаще, чем я в комнате общежития.

— Привет, детка, — тут же выпаливает Адам, криво улыбаясь и показывая двумя пальцами «пис».

— Перестань меня так называть!

— Да ладно, я же любя, сестренка.

Ага, любя. Этой деткой меня всю среднюю школу дразнили!

— Достали уже со своими уколами! — надувает полные, как у меня, губы, когда сажусь рядом с ним на кровать. — Когда это дерьмо прекратится?

— Доктор Коннор обещал сегодня дать результаты анализов, — успокаивающе глажу брата по лысой голове. Вряд ли это утешит. Ему нужна нормальная жизнь. Человеческая. Но кто ее даст, когда ты находишься на волоске от смерти?

— Другому рассказывай.

О чем и речь. Уже полгода в таком состоянии. Никаких вопросов о родителях, о друзьях. Об Эндрю. Потому что родных вспоминать тяжело, а друзья сами забыли.

— Ну что, Адам, как вы себя чувствуете? — в палату заходит лечащий врач. На вид симпатичный, кстати, около тридцати пяти. Именно его рекомендовали, когда брат поступил в больницу и поставили на полугодовую очередь на лечение. Наверное, именно поэтому я тут же перевела брата в частную клинику к доктору Коннору, а не оставила на растерзание времени.

— Лучше не бывает, — наигранно улыбается брат. — Я могу уже пойти домой?

— Пока нет. Сегодня пришли последние результаты анализов. Мои опасения подтвердились, вам требуется хирургическое вмешательство.

В палате моментально возникает тишина, и никто не смеет ее нарушать. Голова брата опускается к ладоням, глаза внимательно разглядывают следы игл на сгибе рук. И не только медицинских. У меня же в груди что-то резко натягивается, тяжелеет, а затем ударяется о кафельный пол вместе с остатками души, сохраненными после кончины родных.

— Это специальная методика, проводится лучшим нейрохирургом страны. Реабилитация недолгая, операция гарантирует долгую жизнь и…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​— Ясно, — отвечает Адам вместо нас обоих, потому что я не в состоянии хоть что-то произнести вслух.

— Подумайте пока.

Доктор Коннор тактично выходит из палаты, оставляя нас в тишине. В напряженной, изматывающей тишине, съедающей изнутри.

— Можешь сегодня не ходить на смену — бесполезно, — говорит брат загробным голосом.