Природа. Дети

«Как-то в конце сентября мы шли мшарами к Поганому озеру. Озеро было таинственное. Бабы рассказывали, что по его берегам растут клюква величиной с орех и поганые грибы «чуть поболее телячьей головы». От этих грибов озеро и получило свое название. На Поганое озеро бабы ходить опасались — около него были какие-то «зеленущие трясины» (т. 6, стр. 233).

Читатель вспомнит, что именно с клюквой и трясиной связаны драматические события «Кладовой солнца» Пришвина.

Путешествует по Мещоре автор не один. Сколько у него спутников, не сказано — назван только Гайдар. Это упоминание известного читателям человека как бы удостоверяет подлинность похода. Но передает автор только свои впечатления.

Вот ночевка в палатке. Здесь снова описание звуков, но уже расчлененное — звуков, которые можно услышать не «сперва», как в первом описании, а обжившись в лесу. Звуки — крупного и общего плана, рядом и вдали. «Всю ночь шумел по палатке дождь. Вода тихо ворчала в корнях (крупный план.— А. И.). В дожде, в непроглядном мраке выли волки». Последняя фраза — общий план.

К звукам присоединяются запахи. «Всю ночь мшары дышали запахом мокрого мха, коры, черных коряг» (стр. 233).

С рассветом к звукам и запахам присоединяется освещение — «серое небо низко провисало над головой». Глагол «провисало» эмоциональнее обычного «нависало», создает впечатление давящего на голову неба.

Со мшарами связан и единственный в «Мещорской стороне» момент драматического напряжения. Гайдар пошел искать Поганое озеро — пошел без компаса, с тем чтобы вернуться засветло. Стемнело. Гайдара нет. «Мы вспомнили рассказы о том, как в бессолнечные дни люди кружили в мшарах на одном месте по нескольку суток». «Мы» — свидетельство того, что был по крайней мере еще один спутник, кроме Гайдара; это, вероятно, Рувим Фраерман.

Костер зажечь нельзя. Увидев дым, Гайдар может подумать, что горит лес, и пойти в другую сторону. «Мы кричали отчаянно, потом все же разожгли костер». Эта беспокойная страница кончается не просто благополучно, а весело. Вдруг загудел и закрякал автомобиль. «Это было нелепо и дико — откуда мог появиться автомобиль в болотах, где с трудом проходил человек?»

Появился Гайдар. Это он гудел... Ходил Гайдар на Поганое озеро, но не дошел — только посмотрел на него, забравшись на одинокую сосну. Поглядел — и пошел обратно. Его спросили — почему? «Очень страшное озеро,— ответил он.— Ну его к черту!» (стр. 235—236).

Дальше есть и описание Поганого озера, до которого рассказчик со спутниками добрался следующим летом: «Берега качались под ногами, как гамак. Под тощей травой стояла бездонная вода [...]. Вода в озере была черная. Со дна пузырями поднимался болотный газ» (стр. 236—237).

Я сейчас цитировал главу «Мшары». Многие названия глав создают впечатление систематического описания — своего рода путеводителя по Мещоре: «Лесные реки и каналы», «Леса», «Луга», «Еще о лугах». Характерна для Паустовского забота о читателе, который соблазнился бы походом по Мещоре или подобным густым лесам. Одна глава названа «Несколько слов о приметах». Это и забота о будущем путнике, и в какой-то мере агитация, призыв обогатить себя, свой эмоциональный мир, свое эстетическое чувство путешествием по обыкновенной земле. Мир примет бесконечно разнообразен — можно их находить, а можно и самому их создавать. Они бывают несложные, а бывают сложные и точные; бывают настоящие и не главные. «Приметы на дорогах — это не главные приметы. Настоящими приметами считаются те, которые определяют погоду и время». В городах приметы не нужны. «Огненную рябину заменяет эмалированная синяя табличка с названием улицы. Время узнается не по высоте солнца, не по положению созвездий и даже не по петушиным крикам, а по часам. Предсказания погоды передаются по радио. В городах большинство наших природных инстинктов погружается в спячку. Но стоит провести две-три ночи в лесу, и снова обостряется слух, зорче делается глаз, тоньше обоняние» (стр. 231). Обострение всех органов чувств, углубляющее восприятие, усиливающее его тонкость и точность,— одно из главных наслаждений путешественника, бродящего по лесам.

Итак, некоторые главы «Мещорской стороны» — инструкция для неопытных путешественников по лесам. Но она написана художником — и пусть никогда вы не соберетесь в Мещорские или подобные им леса, вы, прочитав Паустовского, уже побывали в них своим воображением, своим эстетическим чувством, вы уже сможете вообразить их краски, звуки, запахи, их прелести и опасности, вы узнаете, что роса может даже ночью блестеть, отражая свет звезд. А если вы сами там побываете, не прочитав Паустовского, то заметите ли вы свет звезд в росе? В самом деле — мы с вами и без лесного опыта услышали бы, что «в непроглядном мраке выли волки». А вот заметим ли мы, ночуя в дождливую ночь в палатке, что вода тихо ворчит в корнях, определим ли и запомним, что «мшары дышали запахом мокрого мха, коры, черных коряг»?