Природа и власть. Всемирная история окружающей среды

4. ДЕРЕВЬЯ ИЛИ ОВЦЫ? ПРОБЛЕМА ОПРЕДЕЛЕНИЯ ЦЕННОСТЕЙ В ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ

Экологическую историю обычно пишут с критическим подтекстом, однако степень критичности обычно не указывается и тем более не обсуждается. Даже сегодня экологическая политика еще далека от решения проблемы легитимизации норм, а в прошлом это было еще труднее. Можно предположить, что обходят эту проблему из-за того, что чувствуют в ней неразрешимую дилемму. Кроме того, в ней заложен потенциал идеологического разлада. О том, допускать ли в национальные парки экзотических животных, можно спорить не менее ожесточенно, чем о миграционной политике. В споре о том, разрешить ли в парках выпас овец, интересы тех, кто считает идеалом дикую природу, сталкиваются с интересами защиты традиционных форм жизни человека и животных. Выносимые при этом оценки влияют на восприятие всей экологической истории, ведь миграция видов и выпас являются главными факторами изменения окружающей среды уже тысячи лет. Кроме того, нежелание участников подобных споров открыто формулировать ценностные критерии может объясняться тем, что в вопросах экологии жизненная необходимость часто сочетается с вопросами личного вкуса, проблема глобальной атмосферы – с проблемой городских газонов. Сегодня «экологически ценным» часто считается просто то, что стало редкостью – будь это даже «площади, загрязненные тяжелыми металлами» на старых шлаковых отвалах. Охрана природы следует законам рынка.

Из исследований по экологии мы давно знаем, что нельзя представлять себе «природу» как стабильное, пребывающее в вечной гармонии органическое единство. Природа изменчива и без воздействия человека. Что это означает для проблемы постановки экологических ценностей, еще неясно. Немецкий историк Рольф Петер Зиферле ратует за то, что надо вообще отказаться от ценностных суждений и регистрировать пресловутое «разрушение природы» исключительно как «переход от одного упорядоченного состояния к другому» (см. примеч. 32). Так или иначе, но историк окружающей среды не должен торопиться со своими оценками, его история – это не история борьбы добра со злом. Если мы констатируем, что болота с их москитами сотни лет служили лучшей защитой тропиков против белого человека, то еще не значит, что необходимо занимать чью-либо сторону – за москитов или против них. Это было так, и точка. В то же время даже если вымирание видов – нормальное явление в истории Земли, то имело бы смысл попробовать хоть немного отсрочить вымирание нашего собственного вида. В конце концов только эта цель может быть опорной точкой для ценностных суждений. Пока будут приводиться аргументы о «природе ради самой природы», о сохранении «бюджета природы», о биоразнообразии – устроить абсолютный ценностный хаос не составит труда. Есть много историй о том, как вмешательство человека в природу принесло вред одним видам, но предоставило шанс другим. Если и возникают жесткие императивы, то только из интересов выживания человечества в достойных его условиях в конкретных исторических ситуациях.

Время от времени можно встретить и такую интерпретацию истории, когда со ссылкой на экологические императивы провозглашают переоценку всех ценностей и релятивируют не только технический, но и гуманистический прогресс. Так, с 1970 годов экоантропологи со всей серьезностью обсуждают экологическую оправданность каннибализма, идет ли речь о мексиканских ацтеках или о папуасах Новой Гвинеи (см. примеч. 33). Видимо, в ответ на вездесущую моральную корректность в среде экологических историков порой прорывается цинизм. Американский ученый Джон Оупи в качестве одной из ранних идей «экологического менеджмента» (enviromental management) упоминает памфлет Джонатана Свифта 1729 года «Скромное предложение» – для решения проблемы нищеты и перенаселенности подавать на стол богатым лондонцам младенцев бедняков. «Экологическая история Индии» считает кастовое устройство общества примером «защиты ресурсов снизу»: каждая каста занимала определенную экологическую нишу, что препятствовало конкурентному хищничеству и сверхэксплуатации ресурсов (см. примеч. 34). Будь то каннибализм или кастовая структура – утверждение, что речь идет об оптимальном управлении ресурсами не вполне логично. Логично оно в лучшем случае при условии, что эти культуры не имели никаких иных стратегий, а это надо еще доказать.