Природа и власть. Всемирная история окружающей среды

Гёте, хорошо информированный об условиях Лагуны, в 1786 году, будучи в Венеции, записал, что город может не тревожиться о своем будущем: «Море отступает так медленно, что оставляет городу тысячи лет, и они еще успеют понять, как разумно помочь каналам держаться “на плаву”». И правда, Венеция не знала водных катастроф такого масштаба, какие бывали в Китае, и в гидростроительстве люди могли действовать не спеша, осмотрительно и взвешенно. Гёте был прав, поставив на первое место в решении экологических проблем фактор скорости. Главной опасностью он считал понижение уровня воды. В 1783 году на Лидо, цепочке песчаных островов, отделяющих Лагуну от Адриатики, для защиты от водной стихии были сооружены набережные (murazzi) из крупных валунов. Это был последний великий гидропроект слабеющей Светлейшей Республики. Гёте очень жаловался на недостаточную чистоплотность венецианцев, и позже многие туристы разделяли его мнение. Когда в одной небольшой гостинице он спросил об уборной, ему ответили, что он может справлять свою нужду, где захочет. Чистый город (citta pulitd) превратился в зловонный. Правда ли, что чем сильнее венецианская элита стремилась обрести благополучие на Терраферме, тем меньший интерес она проявляла к состоянию Лагуны? Венецианский историк Ванчан Марчини полагает, что упадок экологического сознания в Венеции совпал с политическим упадком (см. примеч. 87).

«Архитектура воды родилась в Италии, и почти всецело здесь же она была доведена до совершенства», – писал итальянский гидравлик в 1768 году. С XVI столетия расширение рисовых полей в долине реки По привело к такому переустройству ландшафта, что местами он стал напоминать китайский. Тем не менее водная мудрость Венецианской лагуны осталась для Италии исключением. Не Италия, а Голландия стала в начале Нового времени ведущей гидростроительной державой. В XVII веке голландские строители каналов трудились от Понтийских болот до Гётеборга, от Вислы до Гаронны (см. примеч. 88).

Гидростроительная карьера жителей побережий Западной Фризии[128] началась уже в Высоком Средневековье, задолго до того, как голландцы стали государствообразующим народом. Уже в XII веке голландских дамбостроителей можно было найти в устьях Эльбы и Везера: из Голландии по всему побережью Северного моря очень рано стали распространяться настроения борьбы с морем. В то время как в Брюгге купцы равнодушно наблюдали за обмелением своих портов и, вместо того чтобы плавать за океан, принимали у себя заграничных клиентов, голландцы с очень давних времен энергично противостояли морю, даже если в борьбе с водной стихией они постоянно переходили к обороне: катастрофическим наводнениям не видно было конца, а потери суши в Средние века значительно превышали ее прирост. Тем не менее позже, во время долгой освободительной борьбы голландцев против Испании, политическая, экономическая и экологическая энергии, кажется, сошлись вместе и вместе достигли кульминации. Голландцы осознавали, что живут в искусственной, сотворенной ими самими среде. Поговорка гласит: «Бог сотворил мир, голландец создал Голландию» (см. примеч. 89).

Первейшим делом было возведение дамб. Голландцы, как и древние китайцы, придерживались философии, что против водной стихии нельзя выступать фронтально, а нужно ее умиротворять и приручать, выстраивая по ходу течения линейные конструкции. Правда, один гидростроитель писал, что такие потоки, которые вопреки всем усилиям остаются непокорными, следует «удушать» до смерти. Сценарий отношений между человеком и водой в Голландии был проще и грубее, чем в Венеции: бурное Северное море было великим противником, в нем часто видели аналогию с испанцами. Спасением было возведение дамб и сооружение водоотводных каналов. Здесь вряд ли мог сформироваться тот осторожный, взвешенный образ мышления, каким отличались жители Венецианской лагуны. Если в Венеции экологической целью государства был строгий контроль за частным освоением Лагуны, то в Голландии гидростроительные работы стали полем такого беспрепятственного стремления к личной наживе, какого еще не знала история. Централизованная Государственная водная служба (Rijkswaterstaat) была учреждена только в 1798 году. Водная политика в Голландии не была увязана с лесной: топливом служил торф, а когда Голландия стала богатейшей страной Европы, она смогла массово импортировать древесину из Скандинавии и всего бассейна Рейна. Даже в XVIII веке, когда расцвет Голландии давно остался в прошлом, «голландская» лесоторговля на Рейне с ее гигантскими, до 300 м в длину, плотами, оставалась самым крупным лесным бизнесом Германии. Как и Венеция, Амстердам нуждался в огромных объемах древесины для строительства фундаментов и кораблей, но близлежащие леса для этого не задействовали. Голландия, название которой означает «страна дерева», стала самой безлесной страной Центральной Европы, тем более что в ней не было труднодоступных гор, где мог бы без помех расти лес (см. примеч. 90).