Природа начала (Слово о слове)

5. Одухотворение чувства

Итак, посредством знака ни одно откровение духа никогда не будет передано с абсолютной точностью. Содержание знака может быть только самостоятельно воссоздано кем-то другим, а значит, всякий раз оно будет подвергаться какой-то - зачастую весьма значительной - деформации. Поэтому, образно говоря, любой информационный обмен легко может быть уподоблен старой игре в "испорченный телефон". Впрочем, это обстоятельство имеет не только негативные следствия. Ведь именно благодаря принципиальной невозможности обеспечить абсолютное тождество на обоих полюсах обмена с каждым разом содержание знака - пусть и в микроскопических дозах - обогащается какими-то новыми оттенками смысла, по-иному раскрывающими исходную его структуру; и чем интенсивней оказывается его обращение и чем шире становится сфера последнего, тем более высокой и радужной короной украшается бесхитростная твердь его первозданного ядра. Впрочем, по мере роста интенсивности информационного оборота все уплотняющиеся слои непрестанно пульсирующей знаковой короны постепенно сливаются с его смысловым центром. И со временем полным содержанием практически любого знака оказываются уже не только неуловимые контуры исходной смысловой тверди, но и все то, что ее окружает. Больше того, в конечном счете и само ядро становится значимым лишь благодаря переменчивой своей короне; без нее все выразимое им со временем превращается в обыкновенную банальность, и во многом именно она начинает формировать собой культуру и самую душу народа. Но все это касается не только опосредующего наше общение начала, но и самих субъектов обмена. Ведь чем шире круг общения индивида, тем большее от постепенно формирующегося смыслового ореола знака становится и его собственным достоянием. Да и само это достояние не остается при всех обстоятельствах тождественным себе, ибо любое новообретение духа каждый раз бросает какой-то неожиданный незнакомый свет на все то, что годами формировало душу каждого из нас. В свою очередь, чем шире круг общения и социальный опыт человека, и чем богаче содержание всего уже усвоенного им, тем большее он сам может передать кому-то другому. Таким образом, таинственный процесс вечного творческого созидания мира нашей культуры (если, разумеется, видеть в ней только то, что запечатлевается в знаке) складывается из двух основных составляющих. Одна из них - та, что была очерчена выше. Ее сущность состоит в том, что каждый индивид в каждом акте информационного обмена вынужден самостоятельно воссоздавать все то, что является его предметом. Вторая заключается в том, что в результате многократного повторения этого процесса полное содержание любого знака оказывается намного богаче любого, даже самого широкого контекста конечного информационного процесса. (И, к слову, не в последнюю очередь именно это обстоятельство обусловливает возможность восхождения любого индивида к самым вершинам человеческого духа, не будь его, все в этом мире было бы иначе, ибо никто из нас так никогда и не смог бы возвыситься над обыденностью.) Так что и в самом деле при всей своей парадоксальности невозможность обеспечения абсолютной аутентичности смысла на обоих полюсах знакового обмена имеет скорее позитивное, нежели негативное следствие. Да, может быть, и в самом деле та доля взаимного непонимания, на которую обречены все мы самим строем и нашей природы и нашего языка, способна стать причиной каких-то неудобств, если не более того. Но попробуем представить себе такое положение вещей, при котором впервые порождаемые кем-то образы, чувства, идеи всегда передаются без каких бы то ни было искажений, с абсолютной точностью. Способно ли таким образом организованное знаковое общение людей пойти на пользу человеку? Едва ли. Ведь можно утверждать, что в этом случае ни одна из составляющих тотального творческого процесса, формирующего мир человеческой культуры, не сможет реализоваться. Не исключено, конечно, что и в этом случае развитие и человеческого духа, и общества будет-таки иметь место. Но темпы этого развития, скорее всего, должны быть на несколько порядков ниже, тех, которые имели место в реально истекшей истории. Поэтому при такой системе коммуникации человечество, вероятно, еще долгое время не знало бы ни понятия истории, ни понятия культуры. Словом, и через сорок тысячелетий после завершения антропогенетического процесса и становления нового вида Homo Sapiens человек в сущности мало бы чем отличался от обезьяны. Правда, можно предположить и то, что в этом случае действовали бы какие-то иные механизмы духовного восхождения. Но тогда, скорее всего, вся наша культура имела бы совершенно иной облик...