Природа начала (Слово о слове)

Подведем итог. Вытекающий из всего сказанного здесь вывод гласит: именно рациональные формы сознания гораздо более подвержены таким мутациям, а значит, именно тяготение к ratio вносит в этотип социума вирус иммунодефицита от потрясений и катаклизмов. Положение искусственных пределов ключевым знакам культуры по существу рвет внутреннюю связь между ними. Вместо того, чтобы по-своему фокусировать в себе весь тот мир, в котором реализуется бытие социума, слово превращается в простую бирку, прикрепляемую к каким-то отдельным его фрагментам. И вот уже вся лексика превращается в неоглядную пеструю россыпь бездушной смальты, каждый осколок которой, будучи взят вне связи с другими, подобными ему, не значит собой решительно ничего. Чтобы обрести хотя бы видимость смысла, слово обязано инкрустироваться в некоторое упорядоченное множество таких же - потерявших полноту и законченность колдовских формул - выхолощенных знаков. Как и всякий механический осколок, слово лишь механически может сочетаться со всеми другими. Если и можно говорить о каком-то взаимопроникновения смысла - то только за счет своеобразного броуновского движения его атомов на тесно соприкасающихся гранях. Меж тем, у избежавших кастрации определением знаковых монад это взаимопроникновение проникает повсюду. Впрочем, повторюсь: разумеется, никакая рационализация сознания не в состоянии до конца замкнуть подлинное значение слова в границах его формального определения. Аура полного значения слова будет витать над ним всегда. Можно говорить лишь об определенной степени тяготения знаковых систем к тому или иному полюсу организации языка, а значит, и о том, насколько плотна и различима эта аура. Но как бы то ни было, чем сильнее тяготение к ratio, тем больше опасность мутаций смысла. Ведь изолированное от всех, а значит и не хранимое полным значением всех других, содержание слова оказывается лишенным какой бы то ни было устойчивости. А с изолированным жесткими границами формального определения словом можно творить все что угодно. И мы видим в истории, что чем рационалистичней сознание субъекта, тем динамичней его цивилизация. Но - получается - чем динамичней движение, тем вероятней опасность потрясений. От падения Константинополя до тезисов Лютера пролегло немногим более шестидесяти лет. "Дух Законов" Монтескье и начало выхода "Энциклопедии" отделяют от якобинского террора сорок с небольшим. От "разумного эгоизма" через "Катехизис революционера" до революционной этики - всего один шаг. Сергей Нечаев принадлежит в сущности тому же поколению, что и Базаров. Искренне восхищавшийся этим "бесом" революции Владимир Ульянов моложе его всего на 23 года. События, истекшие с воцарения Александра II до окончательной победы большевизма, занимают чуть больше шестидесяти - жизнь одного поколения. Я не хочу быть понятым таким образом, что именно взрывные трансмутации развивающейся культуры являются причиной всех тех несчастий, которыми так богата человеческая история. Гражданские войны и революции на самом деле вызываются пышным букетом факторов, каждый из которых является, наверное, столь же необходимым, сколь и совершенно недостаточным условием. Сводить все и вся к простому механическому противоречию между какими-то бездушными производительными силами и столь же мертвящими действительность производственными отношениями, конфликту национальных интересов, простирающихся на заморские рынки сбыта, нежеланию одних жить по-старому и невозможностью для других управлять по-старому - нельзя. Суждение Паскаля о форме носа египетской царицы, наверное, столь же истинно, сколь и постулаты Маркса, как, впрочем, и все откровения всех последующих политологов. Но в отдельности вся непреложность этих начал - только для простой деревянной флейты, вовсе не они приводят в движение тайные пружины человеческой истории. Но как бы то ни было, в пассионарном взбунтовавшемся против самой Вселенной социуме, где в неразрешимое противоречие вступили и производительные силы, и производственные отношения, который уже не хочет жить по-старому да и не может по-старому управляться, социуме, герои которого к тому же вожделеют прелестей ли заморских царевен или выгод, обещаемых заморскими рынками сбыта, куда скорее разразится кошмар варфоломеевских или каких-нибудь "хрустальных" ночей, чем в обществе, пусть и разъедаемом все теми же язвами, но все же хранимом неразрушенной культурой. (Не будем забывать еще и о том, что самой благодарной аудиторией Лютеров, Вольтеров, Марксов и Лениных во все времена были интеллигентствующие Смердяковы и так охотно внимающие уже их призывам Шариковы от плебейства.)

9. Заключение