Природа жестокости (ЛП)

— Я в порядке, просто небольшая боль в груди. Сейчас она прошла.

Роб расслабляется, вытирая рукой рот.

— Чёрт, я снова делаю это, не так ли?

— Нет, просто... просто сильно не драматизируй. Просто прими это, как должное, — говорю я сквозь слёзы.

Посмотрев ему в глаза, вижу, как он тоже плачет, и это странное чувство, заставить такого человека, как Роберт, плакать.

— Я докажу тебе, что могу быть тем, кто тебе нужен.

— Не...

— Нет. Я докажу, — категорически прерывает меня Роб, вытирая глаза.

— Всё кончено, Роберт, — говорю я, пытаясь заставить слова казаться окончательными, ведь затягивание только причинит боль нам обоим.

— Это никогда не кончится между нами, Лана, и скоро ты это поймешь.

Больше не в состоянии слушать его, я встаю с постели, одеваюсь и спускаюсь вниз, чтобы приготовить завтрак. Роб не следует за мной, но приблизительно минут через пятнадцать я слышу, как открывается и закрывается входная дверь, предупреждая о его уходе. Возможно, в конце концов, он решил пойти сегодня на работу.

Сидя у кухонного окна и глядя на большой сад на заднем дворе, я вытираю ещё одну слезу и надеюсь, что их не последует слишком много.

Следующие пара дней самые мучительные в моей жизни. Всё плохое, что было раньше, меркнет в сравнении. Роберт — человек, у которого, как я думала, иммунитет к эмоциям, смотрит на меня, как побитая собака, каждый раз, когда мы остаёмся в одной комнате. У него есть один бзик — он сплетает свои руки, будто старается удержаться, чтобы не притянуть меня в свои объятия.

В какой-то момент чувствую себя последней трусихой и думаю раньше вернуться домой, но я не хочу впустую тратить последние недели с Сашей. Когда вернусь в Ирландию, нам не придётся видеться друг с другом, кто знает, как долго. Она останется в Лондоне, а я буду учиться в Дублине.

Это — муки, всё ещё жить в этом доме с Робертом, но я решительно настроена пережить следующие три недели.

В пятницу днём я направляюсь наверх в свою комнату, а Роберт спускается вниз. Когда мы проходим мимо друг друга, он хватает меня за руку и сжимает её. Я останавливаюсь, закрыв глаза, и глубоко вдыхаю, чтобы сохранить спокойствие.

Роб притягивает наши сомкнутые пальцы к своему рту и целует костяшки моих пальцев.

— Ты знаешь, как это видеть такую красоту и не иметь возможности прикоснуться к ней? — спрашивает он, напряжённо гладя в мои глаза.

— Перестань. Ты ведёшь себя глупо, — говорю я, пытаясь вытащить свою руку.

— У меня слабость к тебе, — парирует он.

— Роберт, мне нужно идти, — шепчу я, и мой голос почти срывается.

Он поджимает губы, роняет мою руку и позволяет пройти мимо, застыв на лестнице и глядя мне вслед. Остаток вечера я почти не выхожу из комнаты, слишком напуганная возможностью ещё одной такой встречи.

На следующий день Саша получает звонок от отца с извинениями. Он говорит ей, что нашёл в себе силы принять то, кем она стала и жить с этим дальше. Она отвечает, что с его стороны было очень благородно простить её сарказм. В конце концов, они решают попробовать больше не ссориться, но я чувствую, что понадобится долгое время, чтобы они стали также близки, как Саша с мамой. Если это вообще возможно.

В воскресенье Церемония закрытия Олимпиады. Такие крупномасштабные события я всегда находила очень напряжёнными, поэтому нужно позаботиться о том, чтобы достаточно отдохнуть и спокойно находиться в толпе. Я довольно точно соблюдаю режим, и с каждым днём мне становится всё лучше. Однако никто не говорил мне, как разбитое сердце может повлиять на тело. Какого это, постоянно чувствовать себя так, словно в тебя вонзается нож, и твоим лёгким не хватает воздуха.

Напрасно я надеюсь, что эмоциональный упадок не вызовет физической слабости. Самый верный путь к выздоровлению — не терзать себя, но я всё ещё не представляю, как этого добиться. Надеюсь, пройдет. Должно пройти. Мне было десять, когда умер дедушка, и я не думала, что горе от его кончины когда-нибудь исчезнет. Для отца он был самым близким человеком. Но прошли недели, а затем месяцы, и боль утихла.

Если мне повезёт, то моя любовь к Роберту тоже утихнет.

Саша, наконец-то, приняла решение и пригласила Поппи — девушку-бариста на свидание, на что та ответила согласием. Я была очень рада услышать об этом. Хорошо, что Саша придёт с ней на церемонию, так нас будет больше, и напряжённость между мной и Робертом не будет столь мучительной.

Мы словно неосознанно мучаем самих себя, зная, что между нами всё кончено, но не в состоянии сделать решающий шаг и окончательно разойтись. Роберт запросто может снять квартиру где-нибудь ещё, а я могу уехать домой раньше, но мы не используем эти возможности. Скорее всего, потому что полный разрыв отношений ранит нас больше, чем то состояние, в котором мы находимся сейчас.

Я возвращаюсь домой из аптеки и спешу подняться в комнату, чтобы приготовиться к вечеру. Как только я открываю дверь, у меня возникает чувство дежа-вю, потому что Роберт снова сидит на полу возле окна и читает мою копию гомеровской «Одиссеи».

— С твоей комнатой что-то случилось? — небрежно спрашиваю я.