Природа жестокости (ЛП)

Стоит тёплый вечер, и мы, взявшись за руки, направляемся к станции метро. Такое чувство, что солнце сильно сопротивляется, чтобы остаться в небе. Одна из моих любимых вещей летом — это то, что не темнеет допоздна. Вроде, как будто вы бесплатно получаете дополнительный кусочек дневного света.

Роберт отпускает мою руку, и я поворачиваюсь, чтобы обнаружить его с камерой, фотографирующего землю. Сначала смущённая, я опускаю взгляд и вижу, что кто-то разбил стеклянную бутылку на тротуаре, и она разлетелась на тысячи мелких кусочков. Свет солнца светит сквозь них и это выглядит так, будто земля сверкает.

— Прелестно, — говорю я, вставая рядом с Робертом, чтобы посмотреть снимки, которые он сделал. — А я думала, тебе нравится фотографировать только тела.

Роб сосредоточен на камере, и затем отвечает:

— Тела были тем, что ты бы назвала моей сильной стороной, но иногда и другие вещи будет привлекать мой взгляд. Мне также нравится снимать группы общающихся людей. Ты можешь многое почерпнуть от языка тела.

— Хмм. Это очень серьёзно.

— Мама раньше всегда говорила, что я слишком много думаю о разных вещах.

— Неужели? Я бы никогда так не подумала о тебе.

Он лукаво смотрит на меня, пока щёлкает фотографии.

Я иду на попятную.

— Не в плохом смысле. Ты просто похож на человека, который делает то, что чувствует, не думая слишком много. В хорошем смысле. Ты не связан запретами.

— Да, хорошо, — отвечает Роб с оттенком печали в голосе, — иногда люди много работают, чтобы отобразить реальную картину, когда в реальности всё наоборот.

Я изучаю его, думая, что в Роберте ещё так много, что мне предстоит узнать. Мы едем на метро и выходим на Пикадилли. Бар недалеко оттуда. Не ожидаю, что там будет много людей в понедельник вечером, но заведение полностью забито. С другой стороны, это Лондон для тебя. Это такое место, в котором всегда кажется, будто час-пик, и если ты слишком замешкаешься, то тебя растопчут.

— Стол регистрации там, — говорит Роберт. — Иди, внеси своё имя, пока я возьму нам напитки.

— Ладно, только для меня апельсиновый сок.

Он быстро кивает и уходит. Господи, не испорти его настроение сегодня вечером. Молодая женщина на сцене играет на пианино и поёт балладу. Когда я представляла себе вечер открытого микрофона, то рисовала какой-то рок клуб, полный экстравагантных персонажей, но это место больше подходит для деловых людей, выпивающих после долгого энергичного дня. Я с трудом сглатываю, чувствуя, как слегка пересыхает у меня в горле.

Трясущимися руками мне удаётся заставить себя написать своё имя на листе бумаги на столе. Принять участие стоит десять фунтов, и я неохотно протягиваю деньги. Куда катится мир, когда ты должен заплатить, чтобы сделать кое-что, что может быть потенциально унизительным?

Мне говорят, что передо мной ещё четыре участника, и я подаю парню свой диск, сказав ему поставить шестую дорожку. Я замечаю Роберта, сидящего в кабинке немного вдалеке от сцены. Он потягивает из стакана виски, без интереса водя глазами по залу. Дама за пианино в чёрных туфлях и тёмно-красном облегающем платье поёт о любви самым ничем не примечательным образом. Моя нервозность нарастает, и я всё больше и больше осознаю, что эта аудитория не для меня. В основном, люди говорят о ней, и когда она заканчивает, они награждают её хреновыми нерешительными аплодисментами.

— Я в этом не уверена, — говорю я Роберту, потягивая апельсиновый сок и беспокойно покусывая ногти.

Он достаточно долго умудряется выбираться из своего подавленного расположения духа, чтобы сжать мою руку, и говорит:

— Это — подготовка, самая худшая часть. Когда ты будешь делать это, ты будешь в порядке.

— Надеюсь, ты прав, — говорю я, подталкивая его плечом. — А ты, пожалуйста, брось размышлять о своём отце. Это не принесёт тебе никакой пользы.

— Я постараюсь, — отвечает он, вздыхая, и очерчивает указательным пальцем ленивые круги на моем бедре.

Неожиданная идея приходит мне в голову. Я знаю одну песню, которая точно развеселит Роберта. Она одна из моих любимых, и даже когда я ненавидела Роба, я всё равно думала о парне, когда слушала её, как иронично это бы ни было.

— Я должна кое-что сделать, — говорю я. — Скоро вернусь.

Глава 15

Зайдя за кулисы, я прошу звукооператора поставить четвёртую запись вместо шестой. Он закатывает глаза от моего энтузиазма, но я не обращаю на это внимания, считая, что тот измучен от работы на этих паршивых вечерах открытого микрофона, где еженедельно должен терпеть хорошее, плохое и гадкое.

Я спешу обратно в кабинку и сажусь, а моё тело пульсирует с удвоенной энергией. Странно, как выбор песни может повлиять на то, как ты себя чувствуешь, уверенно или нет. Сейчас, когда у меня есть идеальная песня, я чуть ли не рвусь туда.