Природа жестокости

Знаю, это не самый худший секрет в мире, чтобы желать сохранить его в тайне, но он был мой, и она не должна была ему говорить. Никогда не думала, что Саша сделает это. В прошлом она всегда хранила мои секреты.

— Эй, перестань быть такой пугливой, — говорит Роберт, обхватив меня за плечи в попытке успокоить. — Не нужно так смущаться. Я сказал тебе сегодня вечером, что всегда хотел тебя, и быть девственницей — неплохо. В сущности, — он останавливается, и в его взгляде блестит озорной огонёк, — это причиняет мне трудности.

— Ну, я сконфужена, Роберт, — протестую я, не обращая внимания на последнюю часть его фразы. — Так же я расстроена из-за Саши.

— Почему бы мне не рассказать что-нибудь постыдное о себе, тогда мы могли быть на равных?

Я искоса бросаю на него взгляд, обдумывая это.

— Ладно, валяй.

Роб почёсывает подбородок с задумчивым выражением лица.

— Хорошо, как насчёт этого? Я всё время думал о тебе, когда мастурбировал, будучи подростком.

У меня падает челюсть, и я округляю глаза.

— Роберт! Ты должен обязательно об этом рассказывать? Это смущает меня больше, чем тебя, и ты чертовски знаешь это.

Роб хихикает.

— Ладно, возможно, я знаю. Оно всё ещё стоит того, чтобы рассказать тебе, и увидеть тот милый румянец на щеках. Кроме того, я не понимаю, как ты можешь смущаться передо мной, учитывая, что пять минут назад мой язык был в твоей вагине.

Я закрываю руками глаза.

— Ты — дьявол, — бормочу я.

Роб переползает и обхватывает руками мою голову.

— Поэтому я тебе так сильно нравлюсь, — констатирует он, и его голос звучит ниже. — И так же поэтому ты становишься такой влажной для меня. Я очень долго хотел попробовать тебя на вкус.

— Мне нужно найти Сашу и поговорить с ней, — изрекаю я, и, кажется, он недоволен, что мне не доставляет удовольствия его непристойный разговор.

— Подожди до завтра. Возможно, сейчас она слишком пьяна для беседы.

Роб пододвигается и лениво целует ложбинку на моей шее, нежно покусывая зубами. Я не ожидаю почувствовать это по всей длине моего позвоночника, но чувствую.

— Возможно, она не пьяна, — говорю я, отодвигаясь в сторону и пытаясь определить, куда он швырнул мои трусики, и нахожу их под кроватью. — Пойду и проверю.

Натянув трусики и платье, я оборачиваюсь и вижу Роберта, растянувшегося на кровати без рубашки и похожего на ленивого тигра. У него прикрыты глаза, а губы изогнуты в ухмылке.

— Ты знаешь, тебе не нужно убегать от меня, — говорит он, с жадностью рассматривая моё тело.

— Я не убегаю. Сразу же вернусь, если не смогу найти её.

Выражение его лица оживляется от удивления.

— О, тогда следует ли мне ждать здесь, как послушная маленькая игрушка для плотских утех? Я понял тебя, Лана Суини. Ты — тот тип девушек, которые «любят и бросают». У меня такое чувство, что меня используют.

Я поднимаю подушку, пока надеваю туфли, и бросаю ему в голову.

— Заткнись.

— Оскорбление! — шутливо кричит он мне в след, и я покидаю комнату.

Я спускаюсь вниз, но Сашу нигде не видно. Наконец, я замечаю Алистера и спрашиваю его: «Не видел ли он её?» Тот отвечает: «Она поднялась на второй этаж играть в покер». Я киваю и иду в том направлении, но там, кажется, пусто. В конце концов, я слышу движение в комнате в конце длинного коридора, поэтому иду проверить. Открыв дверь, у меня округляются глаза от шока, потому что я, несомненно, не вижу игру в покер.

Это какой-то кабинет, и много папок скинуто со стола. Рыжеволосая стриптизёрша лежит на поверхности стола, пока Саша растягивается на ней в одном нижнем белье. Она запускает руку в трусики стриптизёрши, а рот подруги на её соске. При звуке моего появления она поднимает голову и застывает от удивления в долгом молчании, пока мы просто пялимся друг на друга, будто чужие.

— Простите, — бормочу я, захлопываю дверь и устремляюсь вниз по лестнице.

Интерлюдия 3

Роберт.

Март 2005

Шесть месяцев я не разговаривал с Ланной с того самого последнего Хэллоуина, когда сильно напился и поцеловал её на лестнице. Тот поцелуй был бесподобен, и я представлял себе, как это происходит; он казался таким милым, что становилось страшно. Конечно, я сделал так, чтобы в её глазах он показался просто большой шуткой.

Мне не следовало этого делать. Нужно было дать ей понять, что же было на самом деле: это был я, выпускающий на волю сдерживаемое влечение, которое испытывал к ней все эти годы. Таким способом я мог бы прекратить все игры и просто, не знаю, просто любить девушку так, как она заслуживала. Проблема в том, что я не был уверен, способен ли любить девушку, не причиняя ей боли. Мне нравится быть причиной её боли, но я чувствовал себя куском дерьма. Я как наркоман, который делал всё, что угодно за дозу, но когда проходил кайф и наступала тошнота, всё, что оставалось — это боль и разочарование.

Я принял решение не общаться с ней так, чтобы не причинять боль, ведь она не заслуживала быть скрытой целью моей чертовой потребности морочить ей голову.