Природа зверя

– Да, сэр. Когда мы приехали, он был в соседнем доме, но мы попросили его перейти сюда. Он совершенно потрясен. Был ее conjoint[47].

– И что он вам сказал? – спросила Лакост.

– Почти ничего, – ответил агент. – Он и на ногах-то еле стоял.

Оба снова посмотрели на мертвую женщину.

Антуанетту они едва знали. Бовуар несколько раз видел ее с Брайаном в бистро, а один раз – на обеде у Гамашей.

«Гамаши, – подумал он. – Нужно им сказать».

Когда полицейский знаком с жертвой, это одновременно упрощает и усложняет следствие. Он знает кое-что о привычках убитой, о ее личности. Но с другой стороны, он исходит из уже сложившихся, предвзятых впечатлений.

Жан Ги принялся перебирать свои впечатления об Антуанетте и пришел к выводу, что относился к ней без симпатии.

Она была ребячливой, кокетливой, и это раздражало его. Она не вела себя как женщина, которой перевалило за сорок. Злоупотребляла косметикой, красила волосы в фиолетовый цвет, носила одежду не по возрасту – слишком в обтяжку и короткую. Бывала упрямой и любила командовать.

Бовуар снова взглянул на кровь на ковре, на слипшиеся волосы.

Но главное возражение у него вызывала не ее внешность, а тот факт, что она решила поставить пьесу, написанную серийным убийцей. Он подумал, что у ее убийцы могла быть такая же претензия к ней.

– Никаких следов насилия не видно, – сказала доктор Харрис.

– Под ногтями что-нибудь есть? – спросила Лакост.

– Ни кожи, ни волос. Убийца, видимо, застал ее врасплох. То, что мы здесь видим, – доктор Харрис обвела рукой комнату, – не следствие борьбы.

Они посмотрели на опрокинутую мебель, ящики, выдернутые из комода, шкафчики, сброшенные на пол. Книги, разбросанные по полу. Некоторые даже лежали на теле Антуанетты.

– На что это похоже? – спросил Жан Ги у Лакост.

– Не на вандализм. Ничего не сломано. Нет следов аэрозольной краски, нет экскрементов. Я согласна с доктором Харрис: похоже, она застала тут грабителя.

– Какой отчаянный и целеустремленный грабитель, правда? – заметил Бовуар. – Большинство хватают телевизор и бросаются прочь. Ну вытащат ящик-другой в поисках денег.

Лакост подумала:

– Oui.

Что-то в этой версии не складывалось. Грабитель обычно делает свое дело, когда дома никого нет. Или когда хозяин спит. А тут свет оставался включенным. Тот, кто здесь побывал, знал, что хозяин дома и, скорее всего, не спит.

И весь царящий здесь кавардак был учинен после убийства. Преступник действовал невозмутимо, зная, что ему никто не помешает. А кто остается невозмутимым после совершенного убийства?

Этот вопрос не давал покоя Бовуару. Ох как не давал. Большинство грабителей дальше грабежа не заходили. Они шли на дело, не имея ни намерения, ни решимости убивать. То, что видел Бовуар, не напоминало обычное ограбление. Кто-то убил Антуанетту, а потом несколько часов, пока остывало ее тело, обыскивал дом.

Приехали криминалисты и приступили к работе. Командовал ими инспектор Бовуар, а старший инспектор Лакост тем временем пошла осматривать дом. Заглядывала в комнаты, но ни к чему не прикасалась.

Антуанетта жила в скромном доме с подвалом. Убийца переворотил все и в подвале. Наверное, он провел в доме не один час. Чем дольше Лакост осматривала дом, тем сильнее проникалась убеждением, что это не обычное ограбление и что Антуанетта Леметр не случайная жертва.

Ковры были разрезаны, половицы подняты. Панели со стен содраны и висели кое-как. Посреди коридора под отверстием в потолке стоял стул. Лакост встала на него и посветила фонариком на чердак. Услышала быстрые шаги и спрыгнула со стула.

Если возникала необходимость, она и сама могла подниматься на чердаки, но одна из привилегий старшего инспектора состояла в том, что она могла поручить такую работу кому-нибудь другому.

– Криминалисты занялись делом, – сказал Бовуар, подойдя к ней. – Пора поговорить с Брайаном.

Жан Ги успел перекинуться с ним несколькими словами, пока искал Лакост.

– Как он? – спросила Лакост.

– Ошарашен. В оцепенении.

Но они не заблуждались на этот счет. Идя по коридору, оба опытных следователя понимали, что им предстоит разговор с главным подозреваемым.

Когда они вошли, Брайан Фицпатрик поднялся со стула. Он хотел что-то сказать, но казалось, забыл, как это делается.

– Примите наши соболезнования, Брайан, – сказала Изабель Лакост. – Все это ужасно.

Он кивнул, стреляя глазами то в одного, то в другого полицейского.

– Что произошло? – спросил он, снова садясь на стул у стола с пластиковой столешницей.

Лакост обратилась к агенту из местного отделения, скучавшему у дверей:

– Вы можете сварить кофе?

Агент посмотрел на нее обиженно, но согласился.

Убийца обыскивал и кухню, но, похоже, без той ярости, что остальной дом. Ограничился тем, что высыпал на стол муку, сахар, кукурузные хлопья, открыл и выворотил ящики.

Все это делалось скорее для проформы, словно у грабителя, ставшего убийцей, прошел запал. Или истекло время. Или убежденность.

Брайан посмотрел на них широко раскрытыми покрасневшими глазами.

– Когда вы ее нашли, Брайан? – спросила Лакост.

– Я уехал из Монреаля около половины восьмого утра, значит, здесь был около девяти.