Природа зверя

– Какой дотошный, аж противно, – поморщился охотник. – Нет, не забыл. Просто отложил в тайник, с тем чтобы рано или поздно выяснить, что это за язык, на котором была написана другая ее часть. Но не станешь же бегать по университетам и монастырям с подобными вопросами – особенно когда Инквизиция блюдет чистоту веры и помыслов. А инквизиторы в те времена были не чета сегодняшним; хотя, должен сказать, и теперь ваш брат местами зарывается.

– Знаю, – согласился Курт, – и снова не буду спорить… Так значит, по университетам он не бегал, по монастырям тоже… и где ж тогда он искал ответы?

– Да нигде, – вынужденно отозвался Ван Ален. – Со временем – ты прав, он попросту о книге забыл. То есть, помнил, что есть она, что лежит в тайном месте, но поиски перевода забросил – к тому времени отец женился, появился я, кормить ребенка и жену и вместе с тем копаться в тайных языках – согласись, вещи сложно совместные.

– При таких умениях – и испытывать трудности с деньгами?

– Отец, женившись, свое крамольное прошлое забросил. Решил, что рисковать собственной головой – одно, но репутацией и судьбой молодой жены, а после и ребенка – другое. Открыл свое дело, переложил, так сказать, прежние умения в законное русло… Наладка и создание уникальных запоров, ключей, механизмов, починка… Словом, устроился. Мы, конечно, не жировали, но и не сосали лапу. Но, сам посуди, куда тут играть в профессора? Ни времени, ни сил. А потом, знаешь, бюргерская жизнь затянула – оказалось, это не так уж и плохо, когда не надо оглядываться на всякого встречного и шарахаться от городской стражи, норовя удрать в подворотню. И он в своем роде даже прославился – на его замки приходили заказы даже из окрестных городов. В один из вечеров он засиделся в лавке допоздна, а после решил домой на ночь не приходить – каково шататься по ночному городу, знал на собственном опыте. Решил, что просто заглянет к матери утром пораньше – показаться, и снова в мастерскую… А когда пришел, то застал у дверей стражу. Кто-то из ранних прохожих увидел, что дверь распахнута, заглянул… Мать убили стриги. Страже он ничего не сказал, само собой, но сам – сам понял, что именно это были за твари. В совпадения в таких случаях верить сложно.

– А что книга?

– Книга была в тайнике, – напомнил Ван Ален. – Весь дом был кверху дном, стало быть, именно ее они и искали… И пропали мы с братом. Мне тогда было года три, а он месяца два как родился; поначалу думали, что я убежал, прихватив младенца, но нас нигде так и не нашли, а следующей ночью к отцу явился один из стригов и сказал, что с нами на самом деле.

– Заложники, – уверенно предположил Бруно; охотник кивнул:

– Плата за книгу.

– А говорил, что стригов никогда не видел.

– Мне было три года, – напомнил Ван Ален. – Я ни черта не помню. Обрывки лишь какие-то, намеки. Детальности после рассказывал отец: похищение, обмен, книга эта…

– И они не убили всех троих, получив ее? – усомнился Курт. – Не похоже на них.

– Отец был не дурак, – пояснил охотник. – И городская жизнь мозг не заела – он и сам осознавал, что никому из нас было б не жить, выполни он их условия. Был вариант – обратиться к местному инквизитору и на встречу явиться в окружении стражи; но где гарантии того, что мы с братом еще живы, что на встречу стриги придут с нами? Да и в любом случае – даже если б удалось нас отбить, все равно дорога на костер за изучение запретных трудов. О том, что отбить не вышло бы, отец тогда не подозревал; он ведь понятия не имел, каковы эти гады в бою…

– И как ему удалось выкрутиться?

– Он узнал, каковы они в бою.

– Я тоже это знаю, – возразил Курт, – и начинаю с трудом верить в то, что слышу.

– Он работал по металлу, – с видимой гордостью пояснил Ван Ален. – И заказчики у него появлялись обеспеченные, посему – платили они полновесным серебром, и порой – много.

– И все же.

– Отец провел в мастерской весь день до вечера, когда был назначен обмен. Кроме того, именно в мастерской он и должен был проходить – твари сами настояли на этом; судя по всему, они решили, что встреча в разгромленном доме привлечет внимание, на улице можно попасться на глаза нежеланным свидетелям, а светить свое лежбище не хотели…

– Так чем он сумел их одолеть?