Природные катастрофы. Том 1

Само землетрясение со всех точек зрения было апокалиптическим. Огромные здания за долю секунды превращались в груду развалин, круша водопровод и газовые линии. Одновременно в разных частях города возникали пожары. В земле открывались и закрывались огромные расселины и провалы, давя попавших туда людей и транспортные средства.

Сан-Франциско — продукт нескольких экономических бумов. Он был построен несколько хаотично. Это, в первую очередь, касалось жилого квартала Ноб-Хилл, коммерческой части города и отелей Маркет-стрит, подземных катакомб Чайна-тауна и застройки Барбари-коаст (Варварского побережья).

Самые трагические разрушения произошли как раз на побережье. Расположенная на песках, эта зона стала первой мишенью подземных толчков. Почти одновременно один за другим разваливались тонкие деревянные жилые строения, возведенные на зыбучих песках. Они превращались в неузнаваемые руины, под которыми оказывались их обитатели. На Варварском побережье сами по себе рухнули сотни лачуг. Весь район превратился в огромный пудинг толщиной до 5 метров, состоящий из битого кирпича, сломанных деревянных балок, мертвых людей и лошадей.

С землей сровнялись жилые кварталы Девятой улицы и Брэннон-стрит. Писатель Уильям Бропсон так описал осевшие здания на фоне пейзажа, походившего на американские горки выгнувшейся Дор-стрит: «… Ряд спотыкающихся пьяниц».

Такой устойчивый на вид городской зал, расположенный на Мак-Алистер и Ларкин-стрит, стоимостью в 6 миллионов долларов, превратился в груду камня и железных балок. Его армированный железный купол был похож на треснувшее яйцо, а колонны разлетелись по улице, придавив случайных прохожих.

Отель «Валенсия», что в районе Мишн, просто сполз на улицу и сложился, как аккордеон. Его четыре верхних этажа оказались на месте нижних. Все 80 его постояльцев погибли.

Шпили церквей св. Патрика, Сен-Джеймса, св. Бригитты и св. Доминика превратились в орудие убийства, когда, сломавшись, упали вниз на бегущих по улицам прохожих. Улицы наполнились истеричными толпами людей сразу, как только по городу прокатилась первая волна. Вот как ярко описал увиденное очевидец катастрофы Сэм Уольф:

«Улица двигалась, словно по ней пробегали волны воды. Я двигался в направлении Маркет-стрит, у меня на пути обрушился дом. Он упал так близко, что я весь покрылся пылью, из-за которой поначалу даже ничего не мог видеть. Потом я увидел первые трупы. Они, подобно мясным тушам, штабелем были уложены в автомобиле. Они все были в крови, с разбитыми черепами, сломанными конечностями. Тут какой-то человек мне крикнул: «Берегись, тут провода под напряжением!», и я едва избежал верной смерти».

Замысловатые, величественные отели, когда-то придававшие облику Сан-Франциско благородный вид, завалились, как домино. «Денвер», «Космополитэн», «Брунсуик», «Палас», «Сен-Фрэнсис» -все они были разрушены полностью. «Фэрмонт» получил серьезные повреждения.

В некоторых отелях проживали мировые знаменитости и миллионеры. Когда произошло землетрясение, они мирно спали в кроватях. Таким образом, их приключения добавили новые переживания к суматошным событиям того апрельского утра.

В отеле «Палас» остановился Энрико Карузо, который накануне выступил в оперном театре Сан-Франциско в опере «Кармен». По иронии судьбы, за день до этого он услышал, что в его родном Неаполе произошло извержение Везувия. Он сказал тогда, потирая бровь: «Вероятно, в том воля Божия, что я оказался так далеко».

После подземного толчка Карузо вышел из гостиницы целый и невредимый, если не считать пережитого потрясения. Рассказывают, будто он боялся, что от пыли и переживаний потеряет свой голос. Он приосанился и запел громко и чисто, успокоив себя и других оставшихся в живых людей.

Так это было или нет, сейчас под большим вопросом. Так же, как встреча с выпившим Джоном Барримором. Вымысел и реальность во время землетрясения переплелись столь сильно, что, вероятно, это сейчас уже не имеет значения.

Барримор — знаменитый актер того времени. Он был не менее знаменит свой любовью к спиртному. Он играл в пьесе Ричарда Дэвиса «Диктатор» на сцене театра «Коламбия» на Пауэлл-стрит. Но Барримора очень мало интересовала пьеса, гораздо больший интерес для него представляла чужая невеста. Когда произошло землетрясение, он в отеле «Сен-Фрэнсис» как раз преследовал свой интерес, добиваясь благосклонности женщины. Одетый со вчерашнего дня в вечерний костюм, он оставил предмет своего интереса, явившись публике у входа в гостиницу без единой царапины (но история умалчивает о данных той дамы и о состоянии, в котором она была оставлена).

Наткнувшись на запертую дверь бара «Сен-Фрэнсис», он выбрался через завалы на улицу и повстречал рыдающего на перевернутом и разбитом экипаже Энрико Карузо. Карузо прижимал к груди портрет Теодора Рузвельта. Это было все, что ему удалось спасти из своего огромного, набитого добром гардероба.

Щегольски одетый, во фраке с бриллиантовыми запонками Барримор увидел Карузо и оценивающе посмотрел на него. «Привет, старина, — сказал он. — Унылая картина, да?»