Прирожденные лжецы. Мы не можем жить без обмана

Безусловно, человеческий мозг — самое восхитительное творение эволюции, но вместе с тем и самое загадочное. Между полутора- и двумя миллионами лет назад мозг наших предков начал увеличиваться с довольно приличной скоростью. Размер мозга у гоминидов составлял примерно одну треть от размера мозга современного человека. Ученые никогда до конца не были уверены — почему. Мозг поглощает пятую часть всей потребляемой организмом энергии, несмотря на то что его масса сравнительно невелика. Большому мозгу требуется больше пищи, а больше пищи означает больше риска, так что наш разум — довольно опасная роскошь.

Сложно объяснить, почему наш мозг стал больше мозга обезьян. Люди жили с обезьянами в одной и той же окружающей среде, и наши ДНК схожи на 98 процентов, но, тем не менее, в развитии мы оставили приматов далеко позади. Это все равно что наблюдать за близнецами Тоби и Сарой, наделенными абсолютно одинаковыми способностями, и особое внимание уделять их успеваемости в школе. И вот вдруг выясняется, что Тоби ушел далеко вперед: он без запинки отвечает на самые сложные вопросы и блестяще сдает каждый экзамен. Если парень при этом не жульничает, остается только удивляться.

В последние десятилетия появилось новое объяснение происхождения нашего высокого интеллекта — объяснение, в основе которого лежит предрасположенность к обману. Семя этой теории было посеяно ученым, который пришел к выводу, что рассказ о Робинзоне Крузо не принимает во внимание крайне важный момент: наличие других людей.

Николас Хамфри[2] — довольно редкий представитель современного научного сообщества: он один из тех, кого называют универсалами. Несмотря на то что его интерес в основном направлен на изучение функций человеческого мозга, он сознательно не ставит четких границ между различными научными дисциплинами и не имеет склонности проводить мучительную и кропотливую работу в эмпирических исследованиях одной-единственной темы. Его modus operandi[3] — совершить вмешательство в определенную область знаний, перефразировать вопрос, который ставили перед собой исследователи данной темы, и предложить смелый ответ на него. Затем он двигается дальше, а его коллеги могут рассматривать гипотезу и подбирать доказательства — что обычно и происходит, — прежде чем прийти к заключению, что Хамфри был прав.

В 1976 году Хамфри, в свойственной ему манере, вмешался в дебаты об эволюции человечества. В статье «Социальная функция интеллекта» он подверг сомнению традиционные представления о том, что человеческий интеллект начал развиваться во время схватки наших предков с природой. По словам Хамфри, мы неправильно поняли историю о Робинзоне Крузо. Мы полагали, что самым сложным испытанием для него было многолетнее одиночество. Но вполне вероятно, что именно появление в его жизни Пятницы сыграло роль спускового крючка для дальнейшего развития его интеллекта. Крузо пришлось научиться (а точнее, переучиться) жить бок о бок с другим человеком: общаться и помогать равному существу. Пятница был невероятно предан и верен ему, но что, если сам Робинзон не был готов доверять своему компаньону? А что, если бы рядом с ним в то же самое время появились дикари Понедельник, Вторник и Среда, не говоря уже о прекрасной дикарке Четверг?

По мнению Хамфри, сложно поверить, что наши предки развили свой интеллект только потому, что им приходилось справляться с проблемами выживания в окружающей среде. Несомненно, изготовление примитивных орудий труда требует определенного уровня развития, равно как и привычка залезать на дерево при появлении хищника, но ни то, ни другое не требует особой изобретательности. Не исключено, что отдельные представители вида могли додуматься до этого случайно, в то время как остальным оставалось всего лишь копировать их действия или поведение. Однако некоторые виды, включая наш собственный, обрели способность предвидеть события и рационализировать свои рассуждения — то есть развили в себе то, что Хамфри назвал «творческим интеллектом». Мы можем «увидеть» события до того, как они произойдут, а потом, если повезет, воплотить их в жизнь. Откуда взялась эта способность к предвидению? Вероятно, говорит Хамфри, она произрастает из проблем, связанных с общественной жизнью в период палеолита.