Прирожденные лжецы. Мы не можем жить без обмана

В полиции сестры Ингрэм давали крайне путаные, непоследовательные показания. В частности, Джулия рассказала матери, что в последний раз отец «приставал» к ней пять лет назад, но потом, узнав от полицейских о сроках давности преступления, по истечении которых человека нельзя осудить, девушка «припомнила», что на самом деле в последний раз «это было» три года назад. В течение нескольких месяцев с сестрами беседовали не только детективы, но и психологи. После встреч с ними в памяти юных особ «всплывали» все более шокирующие подробности (которые иногда были просто кричаще нелепы). Так, Эрика в красках описала сборища сатанистов, на которых присутствовали многие представители высших слоев общества и… Пол Ингрэм. По ее словам, сборища проходили в заброшенных церквях или амбарах; сатанисты, одетые в темно-зеленые робы, разжигали ритуальные костры, собирались в круг и произносили заклинания; апофеозом действа было убийство младенцев, совершаемое верховной жрицей, — это называлось «великим жертвоприношением». Девушка призналась, что была не только свидетельницей, но и непосредственной участницей этих сборищ, как и ее младшая сестра. И ее, и Джулию якобы истязали, приковав к полу. Эрика рассказала также, что, когда ей исполнилось шестнадцать, она была на пятом месяце беременности. Так вот, по ее словам, сатанисты устроили ей аборт! Плод был удален, изрезан на мелкие кусочки и съеден. «Он был еще живой, пока они резали его», — добавила она в слезах.

Понятно, что следователи, занимавшиеся этим делом, не могли не заметить растущую абсурдность показаний. Как бы ни старалась полиция, ни одного реального доказательства тому, о чем рассказывала девушка, найдено не было[27]. И вполне возможно, что дело благополучно отправилось бы в архив, если бы не одно «но». Пол Ингрэм признался в том, что действительно домогался собственных дочерей.

После ареста на Ингрэма оказывалось сильное давление. Следователи пытались добиться от него признания. Поначалу Пол все отрицал, но полицейские — его же коллеги, люди, которым он полностью доверял, — задавали один и тот же вопрос:

— Как ты думаешь, Пол, что выглядит более правдоподобным: отрицание вины с твоей стороны или же показания сразу двух твоих дочерей?

Со временем мистер Ингрэм начал сомневаться в непогрешимости собственной памяти. Несчастный отец все еще не мог вспомнить, чтобы он хоть раз прикоснулся к своим дорогим девочкам с грязными намерениями. Но давление на него усиливалось, и вскоре он начал подозревать, что просто… забыл о том, что происходило. Не в силах поверить, что его собственные дети способны соврать о таких вещах (в этом он, кстати, не отличался от следователей), Пол потому решил, что лучше усомниться в себе, нежели в них.

— Кто знает, может быть, это просто темная сторона моей натуры, о которой я раньше и не догадывался, — говорил он, всерьез (!) задумываясь о том, мог ли дьявол завладеть его душой и втайне управлять ею.

Целых шесть месяцев Пол Ингрэм не имел возможности общаться с теми, кто скептически относился к обвинениям против него. Что там, он даже не верил, что таких вообще можно найти. К тому же его держали в одиночной камере, где практически круглые сутки горел свет (полицейские опасались, что он может совершить попытку суицида и постоянно следили за ним). Изо дня в день его водили на допросы, которые проводили его бывшие напарники. Ингрэм не сомневался, что все они верят в то, о чем так упорно твердили его дочери. Его «преступления» уже давно были детально описаны в материалах дела.

Психолог-криминалист, постоянно общавшийся с Полом, говорил ему, что он, возможно, прячет воспоминания о своих тайных пороках где-то в глубинах сознания, и предложил пройти сеанс гипноза, чтобы «освежить память».

Ингрэм чувствовал давление даже со стороны полицейского капеллана, настаивавшего на том, чтобы покаяться в содеянных грехах.

— Пойми, если тебе когда-либо и предлагали совершить выбор между Богом и дьяволом — то сейчас ты и делаешь такой выбор, — таковы были слова священника.

И в конечном счете Пол пришел к выводу, что виновен. Процесс, запущенный в его подсознании, уже невозможно было остановить. Во время долгих допросов ему в деталях рассказывали о его гнусных действиях и намекали, что самое лучшее — начать замаливать грехи. Мол, ничто другое уже не спасет его от Страшного суда. Все это привело к тому, что Пол, не без помощи вышеупомянутого психолога — сторонника гипноза, погрузился в состояние, близкое к трансу (на свою беду, он, по совету психолога, попытался мысленно визуализировать свои «преступления»).

В результате на одном из допросов Пол спокойно, хотя и немного неуверенно заговорил:

— Да, я… я снял с нее трусики и оставил в одной лишь ночной рубашке…