Прирожденный воин

Боевик соображает, что ему ответить подобным образом сложно – он выше ростом и только дополнительно разобьёт себе уже и без того разбитое лицо. Он выпускает руку Сохно и пытается вырвать свою руку. Но хватка майора оказывается цепкой, а сам он тут же делает круговую отмашку ножом, нацеленным в горло. Боевик успевает присесть, и лезвие только срывает платок с его головы и разрезает кожу чуть выше лба. Кровь брызжет, окрашивая седые волосы, и начинает заливать глаза. Боевик не пытается закрыться. Он бьёт вслепую кулаком свободной руки. Но Сохно ждёт этого естественного в таком положении удара и подставляет под руку нож. Лезвие приходится на предплечье и наносит глубокую рану. Но в этом положении боевик отчаянно пытается вырвать вторую руку. Это ему удаётся, он отпрыгивает, однако майор делает выпад вдогонку и рубящим движением тяжёлого ножа достаёт и эту руку. Нож падает со звоном, и сам боевик падает в стороне от него, не справившись с инерцией.

Майор делает шаг вперёд. Боевик вытирает со лба кровь. Безоружный, лежачий, он желает встретить свою смерть с открытыми глазами. Сохно склоняется над ним.

– Дайте света! – резко говорит он десантникам. Те наводят на боевика фонарь.

Почти минуту Сохно смотрит молча.

– Я задал вопрос... Мы не встречались в тренировочном бою?.. Сдаётся мне, когда-то ты обучал меня...

Боевик молчит.

– Талгат...

– Я, Толик, не стал бы тебя убивать, даже если бы победил... – говорит Талгат. – Сам я не помню, но мне рассказывали... Что произошло тогда... В последнюю встречу... Я всегда это помню... Но ты меня радуешь – научился владеть ножом лучше меня...

– После тебя я учился и у других...

– Век живи, век учись... – говорит Талгат.

Он поднимается и опять вытирает со лба кровь. Сохно опускает руку с ножом. У стены стонет раненый. Майор бросает в сторону раненого короткий взгляд, и в это время быстрый Талгат тенью мелькает перед глазами и исчезает в проходе.

– Оставайтесь с ранеными, – скороговоркой командует Сохно, а сам стремительно бросается за беглецом. Но уже через пять шагов по проходу понимает, что поиск в темноте и бесполезен и опасен. И возвращается.

– Вы его знаете, товарищ майор? – спрашивает десантник.

Сохно поднимает на десантника задумчивые глаза, но словно не слышит вопроса...

– Товарищ майор...

– А?.. Да... Он не договорил поговорку... Век живи, век учись – дураком останешься... Мы воевали вместе... В Афгане... Он был тогда старшим лейтенантом... Тоже – спецназ ГРУ... Был лучшим спецом по фехтованию на ножах...

3

...Летний Афган – пыльный и жаркий. Зимний Афган – пыльный и холодный. Но и в летнем, и в зимнем Афгане одинаково не хватает воды...

...В кишлаке большая база одного из отрядов инженера Масуда[27]. Кишлак бомбили дважды. Но разведка доносила, что оружие со складов по-прежнему продолжают получать. Значит, бомбардировки цели не достигли. Иными способами пробиться сюда возможности не было.

Капитан Сохно получил приказ подобраться к кишлаку на максимально короткую дистанцию, провести разведку и в заранее определённый час дать вертолётам-ракетоносцам наводку. График был расписан почти поминутно. При этом командование, как всегда, настаивало на разведке силами по меньшей мере двух взводов – слишком много вокруг кишлака стояло маленьких летучих отрядов моджахедов. И заставили-таки выйти такими силами. Но всем составом отряда идти в глубину территории – значит обрекать на смерть себя и солдат и одновременно отказаться от выполнения задания. Их сразу обнаружат, сразу окружат и уничтожат ещё до прихода подкрепления, если вообще возможно в такой густонаселённый район выбрасывать подкрепление. Потому Сохно, предварительно согласовав вопрос со своим комбатом подполковником Согриным, оставил весь отряд в верхнем ущелье, недалеко от места высадки, приказав командиру второго взвода расставить посты наблюдения так, чтобы их самих никто не смог наблюдать со стороны, и сидеть там до точно определённого времени. Потом выступить в прикрытие и отсечь возможного противника. А сам отправился с солдатом радистом и командиром первого взвода старшим лейтенантом Талгатом Абдукадыровым вперёд. Экипировались при этом в неуклюжие штаны-сапоги от костюмов противохимической защиты. Резиновых сапог на афганских складах не водится, только калоши.

Карта показывала единственную возможность подобраться к кишлаку незамеченными – через кяриз[28]. Эта же карта показывала вход через смотровую площадку в двадцати пяти километрах от самого кишлака. Что такое марш-бросок на двадцать пять километров – кто пробовал, знает! А марш-бросок под землёй, по тоннелю, где невозможно выпрямиться в полный рост, да ещё в костюме ПХЗ, чтобы не промокнуть насквозь, да ещё тащить оружие и сухой паёк на три дня, отведённые для выполнения задания, плюс рация «стопятка»...