Приручение. Том 2

Конрад протяжно хмыкнул, будто смакуя мои слова, раздумывая над ними. Но, как бы я ни ждала, он так и не проронил ни одного комментария на этот счет, будто просто отметив себе мою осведомлённость.

– Твой контракт рабский. И то, что ты хотел завести от меня ребенка без моего ведома – ужасно. А еще лечение бесплодия, опять же, без моего ведома… – перечислила я глухо и безжизненно, но без капли злобы. Все мое нутро содрогалось от мысли, что Конрад страдает. Я мечтала перенять его боль себе, забрать хоть часть тех мучений, что так явно читались на его лице.

– Я не собирался заводить ребенка без твоего ведома, – вдруг заговорил мужчина, голос Конрада казался немного раздраженным. Мне даже показалось, будто подобное предположение оскорбило его. Шульц тяжело выдохнул, а после обхватил меня и второй рукой, теперь я была полностью в капкане его внимания. Удивительно и невероятно, в данном случае это принесло мне некоторое облегчение. – Ты не бесплодна, чушь… Если я могу сделать что-то тебе во благо, не ставя тебя перед этим в известность, то сделаю это снова. И я буду решать все проблемы, связанные с тобой, без твоего ведома, если посчитаю нужным.

Я нахмурилась, слова его для меня звучали непонятно и нелогично. И все же, что-то странное, напоминающее легкое электрическое покалывание, прошлось от кончиков пальцев к самому сердцу.

– Почему? – закрыв глаза, я попыталась расслабиться. Тело казалось напряженный, как поврежденный нерв. Мне все еще безумно хотелось увидеть проблески улучшения самочувствия у Конрада, но их не наблюдалось. За пять лет впервые мне удалось застать его в плохом здравии и лучше бы этого никогда не произошло.

«Слишком много «впервые» за последние дни, не находишь?» – поддел меня внутренний голос.

– Уверен, – ехидно и низко прошептал он, и я понадеялась на то, что повышение тона значит улучшение состояния. – Эти полдня, пока ты считала себя «бесплодной», сделали тебя несчастной. Оно того стоило, Эмми? Если через считанные месяцы все могло остаться позади, а ты бы даже не знала о возникших трудностях.

«Это его забота, – догадалась я. – Так, как он умеет и считает правильным. В своей извращенной манере». Неизвестно, как много подобных моих проблем взял бы на себя этот мужчина, как много воротил бы за моей спиной, но сейчас… В данный отрезок времени… Я совершенно не могла думать ни о чем, что казалось важными считанные минуты назад. Время будто замерло. Остановилось. Приоритеты и ценности поменялись.

Прошло около часа, а быть может, и больше. Шульц не двигался, а я размышляла обо всем, что произошло со мной за короткие, но такие насыщенные дни. При воспоминании о Филиппе Майере скрутила досада.

– Ты ведь знаешь о Его звонке там, в дамской комнате? – вдруг прошептала я, стыдливо отворачиваясь, но совершенно не сомневаясь в его положительном ответе. Уверена, после первых же подозрений люди Шульца нашли ту блондинку и просто допросили ее так плотно, как только могли. А она-то точно слышала каждое слово разговора, ведь стояла в опасной близости. Конрад ничего не сказал, и я приняла это за положительный ответ, после чего неловко поморщилась. – Не продавай меня, Конрад. Как вещь. Это причиняет мне… боль. Никто не хочет стать средством достижения цели. Упасть на самое дно…

Я ощутила, как Конрад едва слышно заскрипел зубами, содрогнувшись, и тут же из глаз снова покатились слезы. Мысль, что я собственноручно возобновила его боль, стала совершенно невыносимой. Сегодняшний вечер мог закончиться чем-то ужасным – эта догадка обливала мои внутренности горючим свинцом.

– Я бы не позволил ему прикоснуться к тебе. Никогда, – жестко отрезал Конрад. Подобрав ноги под себя, негласно позволила мужчине сцепить на них руки в тугой замок. Я вздрогнула от глупых самонадеянных мыслей и отчаянно напряглась, чтобы мужчина не почувствовал моих слез. Снова. Чувствительность уже выходила за всякие рамки, но побороть ее отчаянно не получалось. Шульц резко набрал полные легкие кислорода, но слова произнес спустя целую вечность, будто собираясь с духом: – Мысль об этом инциденте не приносит мне радости.

Он мог просто сказать «извини», но, видимо, для Шульца это было чем-то слишком запретным. То, на что он пока не готов. И я робко улыбнулась, оценив его силу духа.

– Хорошо, я… гхм… рада, – медленно вдыхая и выдыхая пьянящий запах мужчины, я уплывала по волнам странной неги, похожей на наркотическое опьянение. И она обязательно меня убаюкала бы, если бы не тревожные мысли. – Прощу тебя, если пообещаешь кое-что. Сущий пустяк.

– Как скажешь, – выпал он моментально, и я осознала, что он ждал моих слов. Будто происшествие с Филиппом не давало ему покоя намного сильнее, чем я могла бы предположить.

– Больница. Сейчас же, – отчеканила я, поднимая на него жесткий требовательный взгляд. – И никой альтернативы, Конрад!