Приручи, если сможешь

- Потом рассмотрим, - Рома аккуратно сложил находку и убрал в карман, потом кивнул на дверь. – Идём, кое-что проверю, пока сюда едут.

Следующие несколько часов прошли суматошно и сумбурно. Логинов всё-таки попытался вычислить, откуда нанесли удар по Звонникову, но поскольку контур шёл по всему периметру, и тревога из любой точки сразу шла к хозяину, найти примерное местонахождение нападавшего не получилось. Потом приехали службы, пришлось объяснять наше здесь присутствие и что случилось, несколько раз звонили Михалычу, в общем, часам к пяти вечера суета улеглась, тело Валерия забрали, а нам разрешили уехать.

Только сев в машину, я поняла, насколько устала и утомилась от бесконечных расспросов, да и вообще денёк выдался тот ещё. В душе поселилось странное опустошение, я откинулась на спинку сиденья, прикрыв глаза, а из головы всё не выходила картинка Звонникова за пару минут до смерти… Гадкое ощущение, что я оказалась не нужна ни матери, по большому счёту, ни отцу, больно отозвалось внутри. И вот не хотела погружаться в мрачные размышления, но как-то оно само получилось.

- Ром, - вдруг негромко произнесла я, не открывая глаз. – А ведь тогда получается, если этот Падший, задумавший ритуал, не мой отец, то откуда ему столько известно про меня? Как бы, это закрытые сведения.

- Значит, у него есть к ним доступ, или кто-то знакомый, кто может достать эти сведения, - послышался ответ Логинова. – Будем иметь в виду, а пока надо посмотреть, что это за карта такая.

Он замолчал, у меня тоже не было охоты поддерживать беседу. Надо дать эмоциям успокоиться. Это почти удалось, и я даже задремала немного, пока вдруг не ощутила, что движение немного изменилось. Приоткрыла глаза и обнаружила, что мы едем по довольно узкой дороге, серпантином спускавшейся по склону и ничуть не похожей на центральную трассу к Мирстону. Мои брови поползли вверх, я озадаченно уставилась на Рому.

- Мы где? – уточнила, покосившись на заросли за окном, настолько плотные, что не пропускали вечерний свет солнца, и тут уже царили сумерки.

- Недалеко от перевала, - машина в очередной раз повернула, и мы оказались на круглой огороженной площадке, которой заканчивалась дорога. – Я подумал, что отдохнуть не помешает, день был долгим и сложным. До заката ещё пара часов есть, до Мирстона за полтора часа доедем, так что, можно и расслабиться. Тем более, тут есть отличное тихое местечко, и сейчас там точно уже народа нет, - Рома повернулся ко мне, положив руку на спинку сиденья, и серьёзно посмотрел на меня. – Тебе так точно нужно немного спокойствия и отдыха.

Ах, да. Он же ощущает мои эмоции. Я поспешно вылезла из машины, раздумывая, готова ли делиться личным, если вдруг Логинов спросит, что со мной творится, и однозначного ответа дать себе так и не смогла… Я сама не понимала до конца, отчего так муторно на душе.

ГЛАВА 12

Рома вышел за мной и негромко спросил:

- Купаться будем? Или просто посидим?

- Посидим, - ответила я, обхватив себя руками и отвернувшись.

Он кивнул, подошёл и молча обнял, направившись к узкой тропинке. Минут через десять довольно крутого спуска мы оказались в небольшой бухте, огороженной скалами, и там действительно никого не было. Над морем разливался роскошный золотисто-розовый закат, волны с тихим шумом накатывались на крупную, ещё тёплую гальку, в воздухе пахло морем и хвоей, и вокруг разливалось такое умиротворение, что грех грустить в таком месте. Рома сел прямо на гальку и потянул к себе, устроив между ног, обнял, прижав спиной к груди, и положил подбородок на плечо.

Я слышала, как ровно и сильно бьётся его сердце, размеренное, тёплое дыхание щекотало шею, и неожиданно в горле встал ком от щемящей нежности, охватившей от молчаливой поддержки. Прикусив губу, я повернула голову и прижалась щекой к плечу Ромы, прикрыв глаза, а он переплёл наши пальцы, и уже защипало глаза. Эмоции требовали выхода, и, пожалуй, впервые за эти пять лет мне захотелось выговориться, поделиться с кем-то творившимся в душе. С кем-то, кто поймёт и поддержит, а не оттолкнёт или будет фальшиво утешать. Прерывисто вздохнув и сглотнув горький ком, я негромко заговорила:

- Знаешь… Это грустно, когда вдруг понимаешь, что тем, кто должен любить тебя и быть рядом в трудную минуту, ты вовсе не нужна. Ни матери, ни отцу, - я помолчала, на ощупь перебирая гладкую гальку и не сводя взгляда с залитого золотистым закатным светом моря. – Для первой я всегда была не больше, чем красивой куклой, которой можно похвастаться перед друзьями, и с желаниями и чувствами которой совсем необязательно считаться, - в горле запершило, и я откашлялась, нашарив голыш и бросив его в прибой. – А второму вообще всё равно, что я существую на свете. Было, - поправилась, снова прервавшись, чтобы усмирить эмоции.

Рома прижал крепче к себе и легонько поцеловал в висок.