Приручи меня, если посмеешь (СИ)

- Да открывайся же ты! – процедила она сквозь зубы, начиная злиться. И всё так же продолжая чувствовать внутри жуткую пустоту, будто кто-то выдернул из неё всё, что ей было дорого, оставив лишь оболочку. Сейчас ничего не хотелось, - только уехать к себе домой, чтобы спрятаться ото всех и никого не видеть. Сесть возле камина в кресло, закутаться в плед и сидеть, сидеть, сидеть, не позволяя ни единой мысли просочиться извне в это уединение.

- Поля, стой! – раздался позади голос Степана, и девушка безучастно повернулась к нему, мысленно готовясь к тому, чтобы выслушать его и попросить пока оставить её в покое. И дело было даже не в том, что она заранее настроилась на то, чтобы не верить ни единому его слову. Она просто хотела сейчас только одного: остаться в одиночестве и не видеть больше никого.

- Всё совсем не так, как ты подумала, - выдохнул мужчина, пытаясь восстановить дыхание, и вставая перед ней так, чтобы заслонить от неё машину.

Поля устало усмехнулась. У неё не было никаких сил на то, чтобы в порыве эмоций кричать, скандалить и ругаться со Степаном, отстаивая свои права на возможность остаться одной. Да и шаблонная фраза, которую произнёс мужчина, лишь только добавила в её настроение ноток болезненного веселья.

- Стёп, а давай мы попозже об этом поговорим, идёт? – Пытаясь выглядеть как можно спокойнее, произнесла Поля, искренне надеясь на то, что Степан её поймёт. Он выглядел сейчас растерянным, но именно в данный момент девушка хотела думать только о себе и ни о ком другом.

- Поля, пожалуйста, давай поговорим, - прошептал он так тихо, что она с трудом его расслышала. И она замотала головой, будто хотела отстраниться от того, что он ей говорил и от того, что происходило с нею.

- Дай мне возможность побыть одной, прошу…

Это была даже не просьба. Тихая мольба. И Полина ощутила, как внутри на смену безразличию приходят глухие рыдания, которые пока совершенно невозможно было выпустить наружу. В груди нестерпимо жгло, и желание остаться наедине с самой собой и позволить уже этой боли выплеснуться наружу росло с каждой секундой. Слишком долго она забивала эти эмоции в самые потаённые уголки души, и сейчас они рвались наружу, угрожая растерзать её на части, если она не позволит себе пережить их все. Одну за другой.

Степан сделал глубокий вдох, вглядываясь в её лицо и сжимая челюсти, чтобы не натворить дел и не усугубить положение ещё больше.

- Хорошо. Езжай. – Уронил он в тишину, которая стояла между ними непроницаемой стеной, и когда Поля шагнула к машине, перехватил её за руку, заставляя посмотреть на себя, - Ты же знаешь, что я люблю тебя?

Жжение в душе девушки достигло критической отметки, но она заставила себя успокоиться и произнести, держась из последних сил:

- Знаю.

Степан подождал немного, а потом кивнул, отпуская её. И Поля, садясь в машину и быстро покидая парковку возле клуба, была ему за это благодарна…

Глава 17

Стёпа поднял кий и ударил по шару, не глядя на то, попадёт он куда-либо или нет. Скорее, ему нужно было чем-то занять руки, чтобы в очередной раз не начать набирать номер телефона Полины и не услышать на том конце «Sorry абонент – не абонент». Степан умел ждать и умел приглушить в себе весь тот океан эмоций, что у другого человека бушевал бы подобно волнам в шторм. Он впадал в такое состояние и просто ждал, понимая, что только так его «я» работает в режиме самосохранения. Иначе можно было выжечь себе нервы, при этом ничего бы кругом ровным счётом не изменилось. Это совершенно не означало того, что он становился равнодушным, просто Стёпа понимал одну простую вещь: ты или станешь изводить себя, и всё будет так, как есть. Или не станешь, но всё равно всё будет так, как есть. Так зачем тогда нужно убивать себя мучениями, если картина мира вокруг неизменна?

Прошло чуть больше двух недель с тех пор, как он отпустил Полину, а о ней всё ещё не было никаких новостей. Первое время он полагал, что ей просто нужно время, чтобы прийти в себя после всего, что с ней случилось, но время шло, а о ней ничего не было слышно. Дома её не было, к телефону она не подходила, и в голову Стёпы прокралась жуткая мысль, что девушка снова в опасности из-за Глеба.