Приручить дракона

Фальтирис открыл глаза. Бесконечная синева простиралась перед ним, ее волны мягко накатывали на бледный пляж, на котором он стоял. Его губы скривились в улыбке, когда его взгляд упал на Эллию и их сыновей, которые играли в прибое — бегали, прыгали, плескались и смеялись.

То, что он когда-то измерял время десятилетиями, теперь казалось ему нереальным. Он с трудом мог поверить, что прошло уже почти шесть лет. В свои пять лет маленький Аканос уже не был таким маленьким, а Зеврин, младший на два года, казалось, становился больше с каждым днем.

Фальтирис сказал Эллии, что гордость всегда имела первостепенное значение для драконов. Эти слова были правдой тогда, и они остались правдой сейчас. Никто не мог сравниться с его гордостью, никто не мог поколебать ее — ибо она была здесь, смеялась в воде под ярким летним солнцем.

Он медленно шел к своей паре и детям, своей семье, его улыбка расширялась с каждым шагом. Его хвост легко волочился за ним по песку, оставляя след, мало чем отличающийся от тех, что оставляли его сыновья, хотя пути Аканоса и Зеврина по пляжу были значительно более случайными, чем у Фальтириса.

С их маленькими крыльями и хвостами у детей должно было быть преимущество перед матерью в их битве с брызгами. Но Зеврин не совсем овладел искусством использовать эти части в унисон и спотыкался так же часто, как умудрялся брызгать на свою мать, и Эллия использовала больше своего мастерства и природного атлетизма, поскольку Аканос вырос в размерах и уверенности, чтобы ему всегда бросали вызов.

Даже неся еще одного ребенка в своем округлом животе, она была проворной и уверенной в себе. Это изменится через месяц или два, но он все равно находил это захватывающим.

Фальтирис провел пальцами по своим длинным волосам, убирая назад пряди, которые развевались на ветру, и заправляя их за рога. Он часто задавался вопросом, чувствовали ли его родители то же самое друг к другу, что и он к Эллии, и чувствовали ли они то же самое к Фальтирису, что и он к своим собственным сыновьям.

Он чувствовал себя… сытым. Любящий и любимый, так же лелеемый своей семьей, как он лелеял их. Как ему понадобилось почти две тысячи лет, чтобы найти это? Как он прожил так долго, не понимая, чего ему не хватает?

Фальтирис Золотой, Бич песков, Повелитель Мерцающих вершин, не мог представить себе достойную жизнь без участия этих трех людей. И, хотя он вряд ли признался бы в этом вслух, племя также стало ценной частью его жизни. То, как они работали вместе и выживали вместе, то, как они смеялись и пели вместе, и то, как они скорбели и праздновали вместе, все это глубоко повлияло на него.

Он не мог не оглянуться назад на те далекие, смутные воспоминания о людях, с которыми он столкнулся много веков назад, с новой точки зрения. В них всегда было гораздо больше, чем он позволял себе видеть.

Человечество могло предложить миру много хорошего — и самое лучшее из этого было прямо здесь, перед ним.

Прохладная пенистая вода обтекала его ноги, когда он подошел к Эллии сзади. Он обнял ее, и она засмеялась, дрыгая ногами, когда он поднял ее и закружил по быстрому кругу. Когда он опустил ее на ноги, не ослабил хватку. Вместо этого он скользнул руками вниз, положив ладони на ее округлый живот.

Он высунул язык, уловив в воздухе ее запах. Ему нравился дополнительный слой, который он обнаружил сейчас, дополнительная сладость, которую он впервые обнаружил в своем логове много лет назад. Он узнал, что означало это изменение в ее аромате, когда стало ясно, что она беременна во второй раз — новая жизнь, растущая в Эллии, изменила ее запах, и каждый ребенок представлял собой слегка другой запах.

— Ты наконец решил присоединиться к нам? — спросила Эллия, поворачивая голову, чтобы улыбнуться ему в ответ.

Он был беспомощен, но улыбнулся в ответ.

— Разве ты не должна похвалить мою храбрость, женщина? Огонь и вода — это противостоящие силы.

Она насмехалась над ним.

— О? Как же тогда нам удалось сделать кое-что из того, что мы сделали в реке под Красной кометой?

Фальтирис рассмеялся и наклонил голову, коснувшись губами ее уха. Тихое рычание прокатилось по его груди.

— Возможно, нам придется повторить эти вещи, чтобы ты могла освежить мою память.

Эллия что-то промурлыкала, и снова ее аромат слегка изменился, вызвав жар в его чреслах. Она прижалась задом к его выпуклой щели.

— Возможно… после того, как мы вернемся домой, когда дети будут под присмотром моей матери.

— А если я потребую попробовать сейчас? — прошептал он, проведя носом по ее виску.

— У Аканоса и Зеврина могут быть некоторые возражения…

— О? Например, какие?

Эллия внезапно вынырнула из рук Фальтириса, оттолкнувшись от него как раз перед тем, как огромный всплеск ударил его в лицо и грудь, оставив его брызгающим слюной.

— Попался, папа, — радостно воскликнул Зеврин.

— Мы играем с мамой, — заявил Аканос. — Жди своей очереди.

Фальтирис вытер воду с лица и перевел взгляд на своих сыновей, которые стояли перед ним с вызывающим, возбужденным выражением лица. Эллия чуть не согнулась пополам от смеха рядом с ним.