Приручить и властвовать

Но что насчет ее жизни? Гален сообщил, что теперь можно возвращаться домой.

Домой. Она нахмурилась, когда, рассекая тучи, блеснула молния, а спустя несколько секунд, загрохотал гром.

Вернуться в Саванну? К тому, что привычно. Подальше от работорговцев и ФБР, похищенных женщин. На нее нахлынула ностальгия, подгоняя выбраться на свободу, подобно порывам ветра снаружи. Ей необходимо вернуться к своей собственной жизни, своей работе, в свою двухуровневую квартиру, своим друзьям. К своей маме.

Пора домой. Но... Мастер R? Мысль о том, чтобы оставить его, вызвала в ее груди резкую боль, словно в нее попала молния. Она поднялась на ноги и направилась обратно в его палату.

Сможет ли она вынести то, что больше не увидит его? Никогда не почувствует его руку, ласкающую ее волосы, никогда не встанет на колени у его ног, никогда не услышит теплоту в его голосе, когда она предугадывала его потребности. Но и другие воспоминания просачивались ядом, вызывая у девушки тошноту: Надзиратель бьет ее ногами, Лорд Гревилл бьет ее кнутом до тех пор, пока не начинает струиться кровь, клетка, в которой ее держали.

Ким замерла посреди коридора и сосредоточилась на дыхании. Она не могла пройти через это снова. Мама Мастера R заявила, что он был насильником... но он им не был. Он не мог им быть. Но миссис Сандовал была так уверена. Что же ей делать?

Ким остановилась в дверном проеме.

Рауль выглядел изнуренным. Бледным. Больным. Неужели он попытался встать, чтобы воспользоваться ванной? Упрямый Дом.

- По-моему вам пора принять дозу обезболивающего, - строго сказала она.

Рауль мельком глянул на капельницу, выражение его лица было странным. Затем он окинул ее взглядом. Его взгляд был полон решимости, будто запоминая ее лицо, задержавшись на припухшем синяке на левой щеке, заживающей трещинке на ее губе. Его губы сжались.

- Я плохо заботился о тебе, да?

- Я жива. Больше не рабыня. Мы уничтожили банду работорговцев. – На его лице было отсутствующее выражение, и оно послало предостерегающий сигнал, пронесшейся через нее вспышками тревоги. - Что случилось, Ма... Рауль?

Мышцы его тела напряглись, как будто она ударила его. Он посмотрел на нее мрачным взглядом.

- Ничего дурного. У тебя посетитель.

- Кто? Опять полицейские?

- На этот раз нет. - Его улыбка не коснулась глаз. - Они довольны нами, по крайней мере, пока не начнутся судебные разбирательства. - Он поднял руку, словно ради того, чтобы прикоснуться к ней. – Теперь ты можешь вернуться домой.

- Могу?

Он отсылал ее прочь. Осознание этого ощущалось как удар, беспощаднее, чем кулак Надзирателя, обрушившийся на ее ребра, но достаточно убедительный, чтобы вынудить ее сделать шаг назад.

Он замялся, но потом задумчиво спросил:

- Что ты хочешь делать, Кимберли?

В ее теле затрепетал всплеск надежды. Он давал ей выбор. Ей не обязательно его оставлять.

Только она хотела домой. Верно? Нет, она любит его.

Но разве этого было достаточно? Она не ослепленный романтикой подросток. Любовь не означает, что человек может жить с кем-то под одной крышей, или что другой человек заслуживает доверия. Любовь не гарантирует счастья. Она знала, что не может остаться, это не сработает, даже если мысль, что его не будет рядом, чтобы обнимать ее ночью, приветствовать ее утром томным спросонья взглядом, когда он перекатится на нее сверху и прижмет ее руки над головой...

- Я...

Её сердце медленно разбивалось на две части.

Его глаза закрылись, челюсть сжалась.

- Твоя мама здесь, sumis... Кимберли.

- Мама?

- Sí. Она в комнате ожидания в конце коридора.

Мама. Ким уставилась на Рауля, прокручивая в голове слова его матери. Думая о своей собственной. Ее мама любила отца в начале, она так говорила, и он ее любил. Но это не имело значения. Он втоптал ее в грязь. Сделал своей рабыней.

Она не хотела стать таким человеком. Она не такая, как ее мать. За исключением секса, Ким никогда не хотела подчиняться мужчине. Ей пришлось делать это, находясь в ловушке работорговцев, и она пережила всё, но не для того… чтобы остаться здесь. У нее есть личная жизнь.

- Мне нужно вернуться домой.

Карие глаза, наблюдавшие за ней, казалось, стали еще темнее.

- Да, я думаю, что это ты и сделаешь, - подтвердил он без сомнений в голосе. Доминанта. Хозяина.

Ее вспышка раздражения была сейчас кстати. Она выпрямилась, кажется, у нее еще остался стержень внутри, подошла к кровати и протянула руку.

- Спасибо за... все.

За нежность и твердость, за понимание и секс, и.… любовь. Она хотела сказать больше, но горло перехватило. Пришлось сдержать слова и слезы.

Склонив голову, Рауль взял ее руку и, поцеловав пальчики Ким, разжал свою ладонь. Отпуская ее.

- Adios, gatita.

Последние слова отдавались в ее ушах эхом, пока она уходила.

Глава 17

- Adios, gatita.

И больше ничего, уверяла себя Ким. Нужно прекратить прокручивать в голове эти проклятые слова. И перестать чувствовать себя покинутой.

Когда, черт возьми, она сможет забыть о рабстве, всех тех ужасах и страхе? И любви?