Приручить Сатану

— Правда, боюсь, потолки низковаты, целиком мы не влезем, — задумчиво сказал козёл, пытаясь достать языком до собственного глаза. Амнезис подумал, что, наверное, сейчас было самое время испугаться, но ему почему-то было совсем не страшно, а даже как-то спокойно.

— Что ж, придётся нагнуться, — пробормотал волк и пробежался взглядом по всей комнате, как бы оценивая её размеры.

Тут чёрный козёл, до этого спокойно висящий на стене в окружении деревянного медальона, вдруг зашевелился, вытянул свою длинную шею, похожую скорее на лебединую, затрясся, задрожал, будто отряхивая невидимую пыль, потянулся и начал спускаться вниз. Амнезис с некоторым трепетом ждал, когда же покажется остальное тело, но прошло две, три, четыре минуты, а тело и не думало появляться, только огромная толстая шея, обросшая жёсткой короткой шерстью, складывалась на тёплом полу, покрытом старым, посеревшим за десятилетия линолеумом, в огромные кольца, напоминая анаконду. Когда большой, тёплый бок этого козла-удава случайно задел кресло, на котором сидел Амнезис, мужчина инстинктивно поднял ноги и прижал их к себе. Козёл медленно и широко зевнул, тихо заблеял, отполз немного подальше от стены, и на пол с глухим стуком упал тяжёлый хвост с трещоткой на конце.

— Расскажи о себе, Амнезис, — то ли прошипел, то ли проблеял козёл где-то справа над ухом мужчины. — Нам интересно…

— Но… Мне нечего рассказывать… Простите.

— Не может быть, — волк напротив Амнезиса зарычал, оскалив зубы. Мужчина поёжился, почувствовав, как что-то тяжёлое, тёплое и мохнатое крепко обвилось вокруг его ног. — Это ложь.

— Нарисуй нам свой портрет, Амнезис, — прошелестел где-то сзади козёл странно сиплым голосом. — Нам интересно, что ты чувствуешь.

— Я чувствую… Я ничего не чувствую, — начал дрожащим голосом Амнезис, глядя в по-человечески синие глаза волка. — Это так страшно — ничего не чувствовать. Знали бы вы, как много я готов отдать за капельку энергии Шута, всего одну капельку. Думаю, он был бы рад поделиться ею со мной… Вы когда-нибудь смотрели в пропасть? Если да, то вы понимаете меня. Я каждый день смотрю в неё, постоянно… Но бездна не начинает смотреть на меня в ответ. В ответ лишь тишина и пустота. Иногда мне кажется, будто я сижу у наглухо запертой двери и жду какого-то чуда: я стучусь в неё и всё надеюсь, что когда-нибудь она вдруг откроется, из-за неё покажется тонкая полоска света, и тогда я наконец-то узнаю, чего ждал… Ах, как это глупо! Тем более в моём возрасте. Сколько мне лет? Скажите же, я жду ответа! — воскликнул вдруг Амнезис, в порыве гнева вскакивая с кресла. Козёл, не ожидавший такого всплеска эмоций, испуганно отпрянул. — Ну же, не молчите! Счастливые люди! У вас есть жизнь, может быть, не самая удачная, но она у вас есть! А у меня?.. Где моя жизнь, которую я законно прожил?! Что находится там, за этой бесконечной стеной, за чертой неизвестности? Ну, кто мне скажет, кто?! Вдруг там прекрасная жизнь, вдруг там любимая семья, верные друзья и работа мечты?.. А вдруг там Энни? Моя дорогая, любимая Энни, которую я забыл… А вдруг она ждёт меня, так же, как и я, коротает дни в надежде, что сейчас из далёкой страны вернётся её… Кто? Кто должен вернуться, кого она ждёт? А вдруг… А вдруг она умерла?.. — Амнезис растерянно остановился посреди гостиной, запустил пальцы в волосы и закрыл глаза. — Нет-нет, не может быть… Не может быть… Энни… Нет, ты жива, конечно, ты жива… Это всё глупости, ты не можешь умереть… Такие ангелы, как ты, не умирают, они просто возвращаются в свой дом — в рай… И там их встречают с распростёртыми объятиями. Это я, грешник, остаюсь на земле, в своём личном аду. Я будто брожу по зеркальному лабиринту: сотни отражений и ничего настоящего, всё только иллюзии, глупые надежды и мечты… Давно надо выкинуть их из головы и смириться с тем, что я ничего не помню! Ничего! Понимаете, ничего! — Амнезис вдруг будто очнулся, медленно пересёк комнату и в каком-то странном состоянии транса остановился напротив зеркала. — Я никогда никого не любил… — сказал он мёртвым, потускневшим голосом. В гостиной повисла пауза. Амнезис и не заметил, что остался совсем один. — Как мне надоела эта пижама, вы бы знали… И эта никому не нужная красота, и эти коридоры, и врачи, от которых никакого толку… Надоело это всё… Надоело!!!

Амнезис со всей силы ударил лбом собственное отражение. Зеркало разбилось вдребезги.

***

— Дыши, Амнезис. Амнезис, друг мой, дыши.

Наверное, тут надо сказать, что Амнезис попробовал открыть глаза, но он этого не сделал, а потому врать я не буду.

— Амнезис, дыши. Не затаивай дыхание.

— Я дышу.

Даже сам себя Амнезис не услышал, настолько тихим, если вообще так можно сказать про отсутствие звука, был его голос. Амнезис почувствовал, как кто-то наклонился ухом к его губам.

— Я дышу, — повторил, как мог, Амнезис. Кто-то усмехнулся и выпрямился.

— Я же вижу, что не дышишь. Грудная клетка не поднимается. Амнезис, ты слышишь, что я тебе говорю? — рассердился голос. — Не затаивай дыхание!

— Не затаиваю…