Пришельцы среди нас

Я ничего не мог понять. Внезапно у меня возникло такое ощущение, словно меня всего, и особенно мой головной мозг, одновременно пронзили тысячи игл. Боли не было, но я ощущал, как эти иглы идут сквозь меня во всех направлениях — сверху, снизу, сзади и с боков. Самым ужасным было то, что я не мог шелохнуться. Не мог не только сойти с места, на котором меня застигло это ощущение, но и пошевелить рукой, даже пальцем, даже глазами повести из стороны в сторону. Мне показалось, что так продолжалось очень долго, хотя, может, всего-то это длилось несколько секунд — не знаю. Кончилось это внезапно, словно все иглы разом из меня выдернули. И это произошло так неожиданно, что я чуть было не повалился на пол, но удержался на ногах.

Вдруг перед иллюминатором, или окном, моей комнаты в каком-то скоростном хороводе завертелись геометрические тела самых невероятных форм и цветов. Единственное, что я успел заметить, — повторений было очень мало или почти не было. Пришла мысль, что это и есть обитатели планеты Пиръомма, захотевшие увидеть меня лично. Хоровод продолжался долго, я думаю, полчаса, не меньше, и под конец от их мелькания мне уже просто стало дурно. Наконец поток заметно поредел и вскоре совершенно иссяк. Я понял, что «сеанс свидания» окончен. И действительно, стена комнаты почти мгновенно вновь сделалась непрозрачной, меня чуть тряхнуло, и мое пребывание на планете Пиръомма закончилось. Меня вернули на корабль.

Начался самый мучительный период моего путешествия. Мне сказали, что если погружать меня в сон, то это искажает картину исследований, из чего я понял, что исследования все-таки продолжаются. Невозможно представить, что я испытал, находясь в своей замкнутой комнате неведомо сколько времени, пока они несли меня невесть куда. Я, кажется, засыпал, потом опять просыпался и не знаю теперь, тянулось ли все сутки по земному времени, неделю, месяц или год. Когда я бодрствовал, единственным моим занятием могло быть блуждание внутри моей комнаты по кораблю, хотя сейчас я не уверен, сдвигался ли действительно при этом с места хоть на сантиметр. Но я старался делать это, просто чтобы не спятить.

Наконец через бесчисленное количество дней мы приблизились к планете с названием вполне земным: Дорра. Про Дорру я узнал много, гораздо больше, чем иро планету Пиръомма.

Дорра вращалась в системе двойной звезды, поэтому условия жизни на ней были чрезвычайно суровые, в том смысле, что ее поверхность то опустошали ураганы, то землетрясения с гигантскими наводнениями или другие подобные катаклизмы, вызванные воздействием двойной звезды. Обитателей Дорры было относительно мало — несколько миллионов на планете размером примерно с нашу Венеру. Но они, как бы в компенсацию, создали цивилизацию чрезвычайно высокого уровня.

Напоминали дорряне большие мотки веревки, но, конечно, это была лишь форма, выработанная тысячелетиями борьбы за существование. Дорряне представляли собой мощный комок жилистых мышечных тканей, в глубине которого запрятан чрезвычайно высокоразвитый мозг. Этот «моток веревок» способен был выпустить из себя до двух десятков различных специализированных конечностей. Покрытые специальным водоотталкивающим материалом, вырабатываемым из непонятного мне сырья, дорряне, казалось, совершенно не обращают внимания на дикий климат своей планеты.

Заботясь о моей безопасности, меня поместили в прозрачный куб из сверхпрочного материала. К счастью, обошлось без мучительных процедур: аппаратура, которой располагали дорряне, по счастью, совершенно не годилась для исследования человеческого организма. Пришельцы (я продолжал их так называть про себя, хотя ясно было, что здесь это уже не годится) поделились с доррянами результатами своих исследований и полученными на Пиръомме. Я, кажется, начинал догадываться о цели всех этих долгих осмотров.

Меня поместили в центре большого подземного, как мне показалось, сооружения, все стены которого были покрыты мелкими защипами сверху донизу — очевидно, на Дорре это считалось красивым или удобным. Мимо перемещались дорряне, одетые в разноцветные оболочки (язык не поворачивается назвать это платьями или одеждой). Свет лился откуда-то из щелей в потолке.

Пока это продолжалось, я догадался, что, видимо, все, кому меня уже показали пришельцы и кому собирались еще показать, почему-то интересовались человеком, его анатомией и мыслями (а я не сомневался, что и мысли мои как-то «просвечиваются»). Очевидно, думал я, меня захватили именно с этой целью. Но ради чего и почему именно меня? Ответ на этот вопрос мне предстояло узнать позже.

Сидя в своем стеклянном ящике, я вдруг почувствовал, как пол под ногами задрожал: начиналось землетрясение. Но служба прогноза, прекрасно поставленная у доррян, предупредила о нем заблаговременно как о слабом. Я мог только гадать о силе их сильных землетрясений, если слабое заставило меня сесть на пол — устоять на ногах я не мог.