Пришельцы в Гусляре

Коллекционеры бывают двух типов. Первый тип довольствуется самим фактом обладания. Он может держать в банковском сейфе голубого Маврикия или стодолларовик Джохора и встречаться со своими сокровищами раз в два года. Второй тип должен общаться с иными филателистами, чтобы те могли оценить его приобретения и достижения, разделить его радость или, что бывает чаще, горько позавидовать его удаче. Удача, выпавшая на долю Ипполита, была невероятной, сказочной, недоступной трезвому разуму, и потому, как только миновал первый восторг, Ипполит понял, что так быть не может.

Город Великий Гусляр сравнительно невелик, организованных филателистов, включая школьную секцию, там восемьдесят шесть человек, и все солидные коллекционеры не только знакомы друг с другом, но и знают, у кого что где лежит.

Известно, что одна такая марка была у старика Ложкина. Но старик Ложкин относится к нечастому в нашей стране первому типу замкнутых коллекционеров, его коллекцию мало кто видел. Ипполит в число избранных не попал. Наверное, окажись такая редкость у кого-нибудь еще, об этом знал бы весь Великий Гусляр.

Значит, сказал себе Ипполит Иванов, это марка Ложкина. Значит, Ложкин вышел в дождь гулять со своей бесценной маркой, она выскользнула у него из руки и упала в лужу.

Маловероятно.

Ни один коллекционер не возьмет с собой под дождь такую ценнейшую вещь и не отпустит ее в лужу. А если вдруг такое случится, бросится за ней вплавь.

Но если Ложкин не заметил? Нес, допустим, свой альбом, чтобы спрятать от возможных грабителей в камере хранения… Не получается. Железной дороги в Гусляре нет, и камеры хранения нету тоже. Ну ладно, нес он альбом показать своему близкому другу… Да какие могут быть друзья у этого скопидома и скандалиста?

– Я честный человек? – спросил Ипполит Иванов у жены.

– Ты обедать будешь, в конце концов? – ответила вопросом жена.

– Я честный человек? – повторил Ипполит.

– Это еще испытать надо, – сказала жена.

– Вот именно, – подтвердил Ипполит. – Вот именно.

И он решил тут же отнести марку старику Ложкину.

Марка уже чуть подсохла, в туалетной бумаге ей нравилось, но она не возражала, когда Ипполит вложил ее, не разворачивая, в паспорт, сунул во внутренний карман пиджака и пошел к двери.

– Ты, значит, обедать не будешь? – спросила жена.

– Значит, не буду, – согласился Иванов.

Ипполит был с Ложкиным еле знаком – иногда встречались в обществе коллекционеров, но даже не всегда здоровались. Иванова начали раздирать сомнения иного рода. Вот он, Ипполит Иванов, получил в руки негаданное счастье, сразу же подумал о собственной честности. И собственная честность повлекла Ипполита Иванова к старику Ложкину. Но означает ли это, что старик Ложкин настолько же чист и благороден, как Иванов? Допустим, он не терял этой марки. Допустим, она лежит спокойно в его альбоме. Но, увидев вторую марку, старик Ложкин быстро сообразит, что ему тоже улыбнулось счастье, и скажет: «Ах, я эту марку сегодня утром потерял. Какое большое спасибо, что вы ее вернули мне!» И останется он с двумя марками. А Ипполит Иванов, спаситель этого ничтожного клочка бумаги, останется с носом. И опасения Иванова были не беспочвенны, так как среди филателистов иногда, в виде исключения, встречаются нечестные люди. Один из них – не будем называть его фамилии – в прошлом году подсунул Ипполиту марку с подклеенными угловыми зубцами, а когда Иванов обнаружил подлог, то притворился, будто видит эту марку впервые в жизни. Но такие граждане не типичны для нашего общества и в ближайшем будущем вообще исчезнут.

Размышляя таким образом, Иванов замер у ворот дома № 16 и довольно долго топтался, не замечая, как дождь стекает по лицу. В этой нерешительной позе Иванова застал Корнелий Удалов, который как раз шел домой, потому что у него жил гость и гостя пора было кормить, а жена Ксения отказывалась это делать.

– К нам? – спросил Удалов. – Давно не заходил.

– К Ложкину, – ответил Ипполит.

Они были знакомы с Удаловым и даже учились в школе в параллельных классах.

– Так чего же стоишь? У него свет горит, – сказал Удалов.

И Ипполиту ничего не оставалось, как последовать за Корнелием.

Удалов повернул с лестницы к своей квартире, а Ипполит позвонил Ложкину.

Ложкин долго не открывал. Потом наконец дверь дрогнула и уехала внутрь квартиры. Ложкин был встрепан, небрит, озабочен, одет в старый халат до полу и шлепанцы.

– Здравствуйте! – слишком громко и радостно воскликнул Иванов. – Принимаете филателистов?

– Добрый вечер, – ответил Ложкин, не двигаясь с места и не пропуская гостя. – Занят я, устал, отдыхаю.

– Я на минутку, – сообщил Ипполит. – Только получить совет – ваша эрудиция широко известна.

Лесть была надежным способом проникнуть в сердце Ложкина. Об этом многие знали.

– Какая уж у меня эрудиция, – возразил Ложкин. – Нет у меня эрудиции. Не осталось. Один маразм.

– И все-таки по части довоенных марок у вас лучшая коллекция. И если вы мне не поможете, никто не поможет. Клянусь, что больше минуты времени не отниму. Один вопрос – и я ушел.

– Ну ладно, проходи, – сдался Ложкин. – Только в прихожей побудь. С тебя капает.