Пришествие

Через три дня крейсер прибыл в систему кси Голубого Колодца. По мнению Грехова, название для созвездия, состоящего из дюжины желтых, оранжевых и красных звезд, было выбрано неудачно.

К тому времени Габриэль был уже почти здоров. Разряд неизвестного излучения, которым окатил его сверхоборотень на прощание, оказался слабым и не затронул основных нервных центров.

Оранжевый карлик кси Голубого Колодца не имел официального названия, только регистрационный номер, зато владел обширной планетной системой в двенадцать планет и двумя поясами астероидов. Одиннадцать внешних планет походили на древний Плутон – снежно-ледяные облака, не успевшие сформироваться в «настоящие» плотные планеты, и лишь ближайшая к звезде обладала атмосферой и хилой растительностью. Поселений землян здесь не было, только вблизи экватора некогда разведчики – причем разведчики другой цивилизации, орилоухской – оставили автоматическую станцию-маяк для тех, кого фантазия когда-нибудь заставит посетить эту систему.

«Ильмус» вышел на мегаметровую орбиту вокруг планеты и выслал во все концы системы модули и автоматические зонды. Сверхоборотни должны были хотя бы пройти мимо, обследуя планеты, и стоило попытаться обнаружить их в этот момент. Правда, эта точка зрения была уязвимой с тех позиций, что целей экипажей оборотней никто знать не мог.

«Задерживаться они скорее всего не станут, – думал Грехов, покидая медцентр. – Убедятся, что система необитаема, и уйдут. Успеем ли мы обнаружить их до этого момента? Конечно, на всем предполагаемом пути их следования люди предупреждены и готовы к встрече, но ведь ничто не мешает им изменить маршрут…»

Он остался на крейсере вместе с Пинегиным. Диего руководил звеном модулей и ушел со своими к самой отдаленной планете; уходя, пожелал Грехову скорейшего выздоровления.

В полутемном зале мерцали виомы, связывающие крейсер со всеми модулями. Банглин переговаривался с Ненароковым, Сергиенко с эмканом на голове работал с координатором корабля. Один Пинегин медленно ходил вдоль вогнутой стены главного виома и посматривал на окно оперативных экранов, показывающих одну и ту же картину: темный шар планеты и черно-звездное поле космоса. Если приглядеться, шары планеты были разными, – это значило, что модули заняли места каждый возле своей планеты.

Подойдя к Грехову, Пинегин остановился.

– Выздоровел?

– Вполне. Но ты же знаешь врачей…

– Ожидание, боюсь, будет долгим. – Пинегин посмотрел на часы. – Извини, ничего нового о Полине сообщить не могу.

– Я понимаю, Петр, – сказал Грехов. – Я спокоен. Сам же говорил: в наше время от родов не умирают. Твои слова?

– Добро. – Пинегин внимательно всмотрелся в спокойные черные глаза заместителя и встал. – Отдыхай, ты мне нужен здоровым и уверенным. Чует мое сердце, что и в этот раз операция сорвется.

Он махнул рукой и отошел.

– Типун тебе на язык! – пробормотал Грехов ему вслед, оставаясь сидеть. Напоминание о жене задело струну памяти, и та послушно нарисовала перед ним плачущую Полину… Интересно, где она сейчас? Неизвестность – хуже беды, хотя к делу это не относится. Приказано отдыхать и быть здоровым и уверенным.

Грехов соединился с рубкой и попросил Ненарокова дать ему любой модуль.

Командир «Ильмуса» был немолод и опытом обладал немалым. Зная ранг пассажира, он не стал спрашивать, зачем ему модуль, и доказывать, что одному на разведшлюпе уходить с корабля рискованно, а просто и спокойно посоветовал взять с собой группу.

– Спасибо, – ответил Грехов. – Я возьму с собой вашего пилота и одного из своих парней.

Желание выбраться «на волю» возникло остро и сильно. Оно не подкреплялось оперативной обстановкой или практическими соображениями, но Габриэлю хотелось убедиться, что с ним все в порядке, поэтому он не стал углубляться в дебри самоанализа.

Через десять минут десантный шлюп типа «Привидение», способный становиться невидимым в очень широком диапазоне частот электромагнитного спектра, оторвался от технопалубы «Ильмуса» и за полчаса покрыл расстояние до ближайшей к звезде безымянной планеты, у которой кружил крейсер. Облетев ее кругом, Грехов дал знак пилоту, и модуль вошел в атмосферу экваториальной зоны, направляясь к единственному океану, на берегу которого стоял построенный косморазведчиками Орилоуха маяк.

Сели на широкой полосе ослепительно белого кварцевого песка, за которой шло зеленое глянцевое поле с едва заметной рябью волн на редких, чистых от водорослей полосах – таким здесь был океан, почти целиком заросший водорослями.

Поглядев в пустое зеленовато-желтое небо, Грехов в сопровождении Забары направился в сторону куполовидного возвышения, похожего на лысый череп погрузившего в землю великана. На макушке холма играло разноцветными огнями непонятное издали сооружение – орилоухский маяк.

Подножие холма заросло буро-коричневыми, с фиолетовым отливом, папоротниками – единственным видом растений, выбравшимся на сушу из океана. Папоротники были хрупкими на вид, но железными и упругими на ощупь, с режущими кромками листьев. Если бы они росли гуще, пробираться через них было бы непросто.