Пришествие капитана Лебядкина. Случай Зощенко.

Знаменитая картина Репина «Иоанн Грозный и его сын» как известно, представляет собой довольно натуральное изображение одного из самых драматических моментов жизни великого царя. В свое время именно эта натуральность изображения спровоцировала известный казус: один из зрителей с возгласом «Довольно крови!» кинулся на картину с ножом. Между тем никак нельзя сказать, чтобы, заботясь об этой самой натуральности, Репин так-таки уж совсем пренебрег торжественностью. Тщательно выписанное царское облачение, обстановка царских палат, ковры и проч. – все это довольно наглядно дает нам понять, что перед нами не какой-нибудь там мелкий домашний скандал, а историческое событие, что действующими лицами разыгравшейся драмы являются фигуры, находившиеся, так сказать, на авансцене истории. Репину даже и в голову не пришло изобразить царя Иоанна Грозного в какой-нибудь затрапезной одежде, в какой-нибудь там монашеской скуфейке или, упаси Господи, «в длинной ночной рубашке, грязной и заплатанной на левом плече», в какой Булгаков отважился показать нам своего Воланда.

Короче говоря, как ни относись к этой картине Репина, одно несомненно: изображенное на ней событие выглядит достаточно торжественно. Так, как и подобает выглядеть историческому событию, преображенному кистью живописца.

Однако в момент своего появления на свет картина эта, оказывается, сильно шокировала интеллигентов именно отсутствием подобающей случаю торжественности.

…художник впал в шарж и непозволительное безвкусие, представив вместо царского облика какую-то обезьяноподобную физиономию. В сознании каждого из нас, на основании впечатлений, вынесенных из чтения исторических повествований, из художественных пластических или сценических воспроизведений личности Иоанна Грозного, составился известный образный тип этого царя, который не имеет ничего общего с представленным на картине г. Репина.

(Из лекции А. Ландцерта, профессора анатомии Императорской академии художеств)

Но что говорить о почтенном профессоре Императорской академии художеств, если даже в представлении Михаила Булгакова, сочинившего озорную комедию, в которой сюжетно обыгрывается поразительное сходство грозного царя с советским управдомом Иваном Васильевичем Буншей, – если даже тут Иоанн Грозный не вполне утратил свое царское благолепие:

Шпак. Я к вам по дельцу, Иван Васильевич.

Иоанн. Тебе чего надо?

Шпак. Вот список украденных вещей, уважаемый товарищ Бунша…

Иоанн. Как челобитную царю подаешь? (Реет бумагу.) …

Шпак. Вы придите в себя, Иван Васильевич. Мы на вас коллективную жалобу подадим!..

Иоанн. Э, да ты не уймешься, я вижу… (Вынимает нож.)

Шпак. Помогите! Управдом жильца режет!..

Тимофеев. Умоляю вас, подождите!.. Это не Бунша!

Шпак. Как не Бунша?

Тимофеев. Это Иоанн Грозный… настоящий царь…

(Михаил Булгаков)

Булгаков не зря называет в ремарках царя не «Иваном», а «Иоанном». Он и держится, и разговаривает совсем не как управдом. Но как бы то ни было, нам дают понять, что при известном (разумеется, совершенно фантастическом) стечении обстоятельств Иоанна Грозного все-таки можно принять за управдома. А вот управдома принять (или даже сознательно выдать) за царя – это уже несколько труднее.

Милославский. Надевай скорей царский капот, а то пропадем!.. Ура! Похож! Ей-богу, похож!.. Надевай шапку! Будешь царем…

Бунша. Ни за что!..

Милославский. Садись за стол, бери скипетр… Дай зубы подвяжу, а то не очень похож… Ой, халтура! Ой, не пройдет! У того лицо умней.

Да, Иоанн Грозный у Булгакова похож, очень похож, просто поразительно похож на управдома. Но все-таки он – не управдом.

Зощенко же хотел сказать:

– В том-то вся и штука, что не просто похож, а решительно ничем, ни единым атомом, ни одной молекулой, он от управдома не отличается. Если хотите знать, Иван Грозный – не кто иной, как этот самый управдом и есть!