Пришествие Короля

Не могу сказать, сколько тянулась эта пытка, но для меня прошли пятьдесят веков из веков — от Создания до смерти в Судный День божественного Ллеу. И вдруг туман резко рассеялся, и я увидел перед собой крутой, почти отвесный подъем, где наш мост-клинок упирался в склон горы. Туман висел внизу и сверху, и мне показалось, что летящие облака бросают быстрые тени, снующие вверх-вниз по грубой скальной стене, как летучие мыши. Ослепительная вспышка света сразу же осветила всю эту неестественную сцену, а за ней последовал оглушительный треск, осколками разлетевшийся в моем одурманенном сознании. Колесо Тарана тяжко прокатилось по склону утеса, и в это время меня окутала такая непроглядная тьма, которой я никогда прежде не видел.

Зазубренная полоса протянулась по скале, мгновенно превратившись в моем расстроенном воображении в рельеф, приняв форму рунической надписи, смысл которой от невежества и страха моего был для меня туманным. Карканье ворона, раздавшееся в темноте, чуть ли не обрадовало меня. По крайней мере это была тварь из плоти и крови, хотя вряд ли его резкая речь звучала успокаивающе, насколько я ее понимал.

Теперь мы карабкались как могли по отвесной скале, что возвышалась над нами. Мои одежды порвались и промокли, руки и ноги были все в синяках и ссадинах, а разум наполняли тысячи ужасных образов. Давно уже Талиесин не оборачивался ко мне, и я видел только подметки его башмаков, когда он перебирался с одного крошечного уступа на другой. До тех пор я считал его цель благой, но теперь я начал сомневаться. Куда и зачем он вел меня?

Теперь я зашел слишком далеко, чтобы возвращаться назад, и все мои мысли были устремлены к тому, чтобы отметить каждую щелку, с помощью которой мой проводник совершал свой мучительный подъем. Было страшно холодно, и вряд ли выдавалось хоть одно мгновение, когда порыв ветра не пытался гневно сбросить нас с этого отвесного склона. Я все время бормотал наговоры, моля о защите Верной Руки Твоей. Я не мог далее скрывать свой страх и отнюдь не стыдился этого. Догадываясь, куда меня сейчас занесло, я вспомнил жуткие строфы из поэмы «Кад Годдеу»:

Не спи, гляди, бди каждую полночь,
Следи за мрачной горой Меллун:
По бедра в крови будешь ты ползать!

Мои башмаки из крепчайшей оленьей кожи изорвались в клочья, штаны тоже были в лохмотьях. Тряпки прилипали к моему истерзанному телу — отсырев ли в горном тумане, пропитавшись ли кровью — не знаю. Не скоро смог я оторвать взгляд от подметок башмаков Талиесина.

Нудно было бы описывать подъем до конца — мы все так же мучительно, с трудом ползли вверх дни или недели, вот и все, что я могу сказать. Мы, несомненно, забрались очень высоко, далеко от земли. Полагаю, мы были где-то в срединных небесах. Наконец настало мгновение, когда Талиесин как-то нырнул в туман, что клубился вокруг нас, и я оказался один во всем пространстве. Затем я уцепился руками за выступ, подтянулся, кувыркнулся вперед и без сил упал на маленьком ровном пятачке. Это был Прыжок Лосося, которому научил меня мудрый старый Лосось из Ллин Ллиу. Он-то и спас мне жизнь в это мгновение.

Мы были на вершине горы Меллун, на круглой площадке, широкой, как двор короля Гвиддно, окруженной скалами и укрытой туманом, словно крышей, несмотря на сильнейший ветер, с визгом кружившийся среди мокрых скользких камней. Посередине площадки, у квадратной каменной глыбы, стоял Талиесин. Ветер раздувал его плащ, рвал его мокрые волосы и бороду. На камне лежала доска для игры в гвиддвилл, и фигурки были расставлены так, как остались они на доске во Вратах Гвиддно после Гвина маб Нудда и его Дикой Охоты. Губы Талиесина зашевелились, и хотя из-за порывов ветра я не мог слышать, что он говорит, я знал, что произносит он следующие строки:

Он — дитя и муж, и старец седой,
Что без рук и ног долго жил пол водой,
Безымянный — хотя и был наречен,
Тот, кто девою-чародейкой рожден.
Чародейки сын — но был он крещен.
Знаешь ты его? Человек ли он?

Я улыбнулся, насколько это позволили мне стучащие зубы, и утвердительно кивнул. Этот человек явно знал больше, чем я думал.

Я сел, скрестив ноги, на камень и стал рассматривать доску. Я понял, что мы вернулись к класу Ллеу — к тому самому, который нарушил Гвин маб Нудд в Нос Калан Гаэф при дворе Гвиддно Гаранхира. Здесь был клас горных вершин, на котором мы сидели среди грязного тумана и хлещущего дождя, и королевский клас посередине игральной доски. И каждый клас — против ран, против потопления, против чар, против огня, против волков, против всякого зла.