Пришествие цивилизации

— Таких факансий не имеется, — не менее лучезарно улыбнулся в ответ клерк. По выражению глаз-очков было видно, что моей шутки он не понял. Я не стал объяснять, что лифтер в бане не перевозит кого-то с этажа на этаж, а лифчики расстегивает, ну, а чесальщик Гондураса — это и коню понятно. Как там у скабрезного Фесенко: «Все мы, чесальщики Гондураса и прилегающих частей тела…»

— Хорошо, — сказал я, продолжая подыгрывать коллегам с телевидения и прикидываясь заинтересованным. — Допустим, я сошашусь. На какое время рассчитан контракт?

— Тсейтшас посмотрим… — шестипалый «Гурвинек» вновь обернулся к экрану. — Снатшит так: квасистером на Шаттанеге — тва хотта, сайнесером на Фасанхе — оттин хотт, и стерхайсером на Минейре — оттин месятс.

— Н-да… Пожалуй, для начала я согласился бы месяц поработать этим, как его… стерхайсером. Для пробы, так сказать. А какова оплата?

В чем заключается работа стерхайсера, я интересоваться не стал — и так понятно, что все это несерьезно.

— Пять тысятш толлароф, — «Гурвинек» сделал вид, что извиняется, и развел руками. — Понимаю, што са такую рапотту мало, но у нас наклатные расхотты…

— А проезд туда-обратно? — настороженно спросил я, продолжая строить лоха.

— О! Тут не песпокойтесь! Фсе са стшет фирмы!

Изобразив на лице нерешительность, я в конце концов махнул рукой.

— Была не была! Согласен!

— Тохта, пошалуйста, саполните контракт.

Передо мной на стол лег листочек с условиями договора. В нем были указаны и моя новая должность, и страна пребывания, и срок действия контракта, и сумма оплаты из расчета за восьмичасовый рабочий день. Судя по тому, что листок был заготовлен заранее, а также очень малому количеству пунктов, уместившихся на одной странице, договору была грош цена.

— У меня с собой нет документов… — напомнил я «Гурвинеку», что сценарий должен все-таки быть более-менее правдоподобным.

— Этто не имеет снатшения, — отмахнулся он.

Тогда я пододвинул к себе контракт, достал ручку и склонился над столом.

Первая пустая строчка, которую я должен бы заполнить, начиналась словом «Имя». Я немного подумал и написал: «Ларионов». Строчку «Отчество» я заполнил без раздумий — «Ларионов», и когда настала очередь строчки «Фамилия», то совсем разошелся: «Ларионов Л. Ларионов». И только написав, вспомнил, откуда у меня такие ассоциации. «Луарвик Л. Луарвик»… Интересно, откуда это имя всплыло в голове?

Далее пошел текст о том, где мне предстоит работать, кем, сколько и за какие деньги. Затем были еще две пустые строчки: «Ваше любимое блюдо» и «Ваше нелюбимое блюдо».- Догадываясь, для какой хохмы включили эти пункты, я, не мудрствуя, написал в первой строчке: «Водка». Над второй строчкой задумался, но, вспомнив Луарвика Л. Луарвика, указал: «Лимоны в кожуре». Кто знает, тот поймет.

Внизу поставил дату и расписался.

— Оттлитшно, — сказал «Гурвинек», забирая контракт и пряча его в стол. — Ттеперь пройтите в этту тверь.

Он ткнул ручонкой в стену с фотообоями ковыльной степи. Незаметный прямоугольник в ней не сразу бросался в глаза.

— Сюда? — переспросил я клерка, указывая на прямоугольник.

— Тта, та! Толкайте!

Ожидая, что за дверью меня встретит гогочущая толпа киношников, я приложил ладонь к стене и нажал. Дверь распахнулась, меня всосало в образовавшийся проем, как в открытый космос.

2

То, что контракт на работу за рубежом оказался не розыгрышем коллег-киношников, я понял сразу и бесповоротно. И что собой представляет это «зарубежье» — тоже. Подозреваю, мои наниматели воздействовали на сознание, поэтому я не испытал психологического шока, а принял свой перенос к месту новой работы как нечто естественное и само собой разумеющееся.

Я стоял на крыльце небольшого домика в широкой, метров сто, долине между двумя параллельными грядами высоких отвесных скал. Домик прилепился к каменной стене одной гряды, вдоль противоположной неторопливо несла воды мелководная речка, а между речкой и мной простиралась кочковатая, серо-рыжая пустошь, кое-где поросшая чахлыми кустиками. Справа, метрах в пятидесяти, долину перекрывала угольно-черная гладкая стена явно искусственного происхождения, слева, также метрах в пятидесяти, будто по ровному обрезу начиналась идеально белая, как снег, равнина, с клубящимся над ней белесым туманом, а высоко над скалами светилось безоблачное зеленоватое небо. Именно светилось, потому что солнца на нем видно не было, и, судя по отсутствию теней не только в долине, но и на вершинах скал, его не было вообще.

Невеселое место работы, прямо скажу. Я вспомнил, как «Гурвинек» отводил в сторону глаза, когда говорил, что пять тысяч долларов за месяц работы стерхайсером, в общем, небольшая сумма, и неприятный холодок пробежал по спине. Это что ж мне за работу сосватали? Не на радиоактивных ли рудниках кайлом махать?!

Дощатая дверь за спиной была закрыта. Я, смутно подозревая, что в офис мне через нее уже не вернуться, все-таки попытался это сделать.