Пришествие Второго (СИ)

— Меня зовут Нефертари, — представилась она, — инфильтратор Звёздного Легиона. Однажды мне довелось учить Айзека. А то несправедливо получилось: вам помогли эльдары, а наши последователи остались одни против альянса биологических цивилизаций.

— Ты железный человек?

— Если можно так сказать, — кивнула робот. — Мы отличаемся как микроскоп от палки. Меня создавали для более тонкой работы. Например, манипулировать людьми.

— Ты про синтезированную кожу? — догадался Второй.

— Не только, хотя признай: я была красавицей. Даже Флеминг, этот ценитель прекрасного пола, не заметил подвоха. Бедняга думает, что переспал с настоящей женщиной!

Автоматон издала вполне реалистичный смешок. Её спутника затошнило.

— Какой ужас, — посетовал он.

— Делишься впечатлениями?

— Ваши интриги сидят у меня в печёнках, — пояснил мальчик, всплеснув руками. — Я устал.

— Привыкай: всё не то, каким кажется.

Спустя несколько поворотов Райзел остановился.

— Мы не будем убивать Шарлея?

Нефертари щёлкнула мономолекулярными лезвиями на пальцах.

— Шарлей де Тревиш — всего лишь марионетка в большой игре. Он крупно облажался, и его казнят без нашего участия. Моя задача состояла в том, чтобы запятнать доброе имя Коллегии Механикум. Семена вражды посеяны. Рыцари больше не смогут верить техножрецам, как это было раньше. Из этого следует, что Кронштайнская Ландмарка обречена. Мир людей падёт, всё живое вымрет, а Карронад снова будет владениями Хозяина Машин.

Наконечник самодельного копья замер в миллиметре от шеи проводницы.

— Ты сказала достаточно.

Девчонка ощетинилась, как морская каракатица.

— Продолжай, раз начал. Чего стоишь? Но учти: со мной честной драки не выйдет. Если я окажусь слабее, то легко сбегу. У меня есть выход в карманные измерения, а у тебя — всего лишь быстрые ноги. А пока мои слова перевариваются в твоих мозгах, подумай вот о чём: сам-то ты человек?

«Правда — самое сильное оружие»

Откровение, пришедшее извне, резануло душу незамутнённостью.

— Сомневаюсь, — признал ребёнок, убирая древко.

— Сомневаюсь, — передразнила ксенос. — Мы все видели, на что ты способен. Нет, Райзел, ты куда ближе к нам с Айзеком, чем к своим друзьям. Мы трое — порождения времён, когда Галактика была юной, нравится тебе оно или нет. Посмотри на этих обезьян-людишек: они ластятся к тебе, надеются, что ты будешь решать их проблемы. Как по мне, это унизительно: стать богом в ошейнике раба.

— Ты — всего лишь запрограммированный дроид, — уколол примарх. — Что ты знаешь о свободе воли? Собственный путь, на который ты намекаешь, — это директивы Айзека? Бездумный геноцид? Атомное колдовство? Или приказы Хозяина Машин?

Существо лениво отмахнулось.

— В тебе говорит юношеский максимализм. Он заставляет тебя хулить Безмолвного Царя. Когда-нибудь ты познакомишься с фаэроном Семерхетом и поймёшь, насколько был неправ.

— Допустим. А что сейчас? Бросим наших камрадов на растерзание Джафару, а сами пойдём к твоему повелителю?

Оптические линзы вспыхнули жестоко-радостным светом.

— Сперва покажи, что достоин аудиенции. Если ты бросишь к ногам фаэрона череп раджи Мехенди, радушный приём тебе гарантирован. Кроме того, хаоситы надоели всем. Они как опухоль на теле Галактики, а мы — острый и холодный скальпель. Пришло время биться в полную силу.

Сорванные маски

Галера медленно следовала изгибам подземной реки. С начала времён это царство не видело настоящего света, но ретинальный дисплей без труда превращал темноту в зелёную абстракцию самой себя. Сказать по правде, Второй мог бы снять шлем и насладиться красотой сталактитов, россыпей самоцветов и белоснежными наносами кальцита, ведь его зрение работало во многих спектрах. Существовала весомая причина этого не делать.

Корабль обшаривал пространство невидимыми лучами. Мелкие демоны, заточённые в приборы, могли заметить слабое тепло живого дыхания. Мальчик осторожно крался по берегу. Поставь ботинок не туда — и вся охота пойдёт насмарку.

Он успел в деталях изучить неприятеля. Длинное и узкое судно шло на вёсельной тяге, издавая тихий плеск. Почему враги не поставили моторы на своё корыто? Первым, что приходило на ум, была бедность. Впрочем, с каждой минутой наблюдений становилось ясно, что галера с намалёванными глазами на носу не так проста. Тонкие доски явно подверглись очень сложной обработке. Гарпуномёты, расставленные по бортам, холодно мерцали наконечниками из адамантия. Гребцы вскидывали вёсла, точенные из рёбер океанического кракена. Одно знание о таких материалах приравнивалось к запретному, а ведь их ещё следовало добыть и пустить в ход!

Стереотипное мышление снова подвело Райзела, ведь галерники не были рабами. Они действовали в едином ритме как хорошо смазанный механизм: так же синхронно и тихо. Эта черта выдавала в людях не закабалённых бедолаг, а профессионалов на очень хорошей зарплате.