Пришествие Второго (СИ)

— Я — никогда, а вот Джафар их любил. Посмотри на это зверьё — они вообще неуправляемые. Глянь, как роятся эти шлюхины дети. Ищут, сволочи, как бы к нам пролезть.

Забила рында, предупреждая о неведомой опасности. Впереди показались очертания столь громадной стены, что разум пасовал перед её масштабами. Ржавые ворота размером со звёздную систему преграждали путь к истинным владениям Хаоса.

Киль заскрежетал по дну. Якорь упал в мутные воды. Маленький отряд из Флеминга, Лумумбы, Альхазреда и Сэриетты на носилках ступил на землю. Лишайник волновался под ногами, а галька на поверку оказалась панцирями водяных тараканов.

Створки медленно раскрылись. За ними начиналось болото, укрытое мангровыми джунглями. Лес выглядел так, словно веками гнил на дне океана, пока неведомая сила не выкинула его на сушу. Тропинка петляла в густом тумане. Грязно-зелёные светлячки парили в липком воздухе.

А ещё тут слонялись фантомы. Каждый нёс крошечную свечу и тихо стонал от невыносимых страданий. Через толпы духов бродили живые мертвецы с раздутыми животами и одним рогом, пробивающим хлипкий череп. В руках они сжимали пергаменты и перья.

— Считай семь, — бормотали чумоносцы. — Считай семь. Считай семь.

— Что они делают? — озадачился доктор.

Сержант в благоговении развёл руки.

— Считают, сколько душ унесла божественная зараза. Мы почти на месте.

Скоро перед экспедицией возник храм, сложенный из мокрых булыжников. На подворье стояли могильные камни.

Агент остановился около надгробья.

— Лоренц Флеминг, — прочитал он. — Родился в тысяча четыреста пятьдесят восьмом. Умер — перевёрнутая восьмёрка. Это что, знак бесконечности?

— Не смотри туда! — заорал колдун. — Хочешь стать как они?

Внутреннее пространство занимал бассейн с жертвенниками по углам. Негр снял с ожерелья вяленую лягушку и метнул в центр водоёма. Гладь забурлила. Пузыри сероводорода вспыхнули. Со дна поднялась гора высотой во многие километры.

В склизкой шкуре существа пульсировали гнойные нарывы. По ранам бегали нурглинги, весело прыгая друг через друга и валясь целыми гроздьями. Над людьми застыла тупая морда земноводного, накрытая кувшинкой.

— Рогатая Жаба, мой истинный хозяин! — пропел чернокожий дикарь. — Прими наше смиренное служение!

Великий Нечистый пророкотал голосом самой земли:

— Зачем вы пришли, внучата?

Разум Флеминга потихоньку сдавал от нереальности происходящего. Безо всякого страха он шагнул к пасти.

— Наша подруга умирает. Ты — милосердный демиург, и я прошу тебя не ради себя, а ради неё. Верни Сэриетту Шпиц-Эстерлен в мир живых.

— Все приходят ко мне. Таков закон природы, а ты, маленький борец со смертью, хочешь его нарушить. В твоём голосе сквозит отчаяние. Нет музыки слаще для моих ушей.

— Воскреси её! — потребовал доктор.

— Таков закон, — отрезала Рогатая Жаба. — Хочешь нарушить его — будь любезен сохранить баланс. Жизнь одной в обмен на душу другого.

— Я готов! — решительно поклялся Лумумба.

— Ты и без того мой, — объявил высший демон. — А жалкая, ослеплённая амбициями душонка вашего спутника мне и даром не нужна. Он — позорный раб Архиврага. Пусть катится в Невозможную Цитадель к интригану Тзинчу, а здесь мы таких не любим.

Хирургеон проскрежетал зубами и выхватил армейский нож. Одним движением он полоснул по руке, и струя алой крови брызнула на язык чудовища.

— Принимается! — взревел Нечистый. — Я думал, вы продадите мне её душу, но так даже интереснее.

Лапа с перепонками загребла баронессу, но через мгновение вернула. Пальцы разжались, и перед хирургеоном оказалась молодая девушка. Её кожа была белой, как будто никогда не знала солнечного света. Русые волосы обесцветила платиновая седина. Лицо, ранее полное жизни, заострилось в болезненной хрупкости. Теперь аристократка напоминала изваяние эльфийской принцессы из легенд о чужаках.

— Ей не стать прежней, — предупредило существо, — но любая жизнь лучше её отсутствия, верно? Мне нравится твоё благородство, дорогой внучок. За него ты получишь маленький подарок. Пока трепещет её сердце — существуешь и ты, такой же, как сейчас. Вечная молодость, что может быть приятнее? Но когда болезнь, старость или вражеский меч оборвут нить Сэриетты, вы двое снова придёте ко мне. Ты будешь моим верным слугой и понесешь слово Нургла за край Вселенной и дальше.

— А я? — раболепно попросил негр.

— Хочешь остаться с ним?

— Да.

Великий Нечистый задумался.

— Идёт. Вдвоём сеять разложение намного веселее. Вы станете герольдами неотвратимости. Сколько цивилизаций ждут не дождутся вашего прихода, сколько рас должны принять благословение моих пандемий… Вы ж не эгоисты, которые болеют сами, а с другими не делятся?

Альхазред пошёл в атаку, будучи крайне возмущённым такой несправедливостью.

— Я — лучший алхимик Востока, ваше огромнейшество! Клянусь, что найду самый грязный котёл и сварю в нём такую мерзость, что от неё вымрут миллиарды! Умоляю, владыка, сделайте и меня демоном!

— Что оно там рыгнуло? — проворчал Жаба. — Я уже сказал этой шавке идти к Обманщику и пудрить мозги ему!