Пришествие Зверя. Том 2

Маркариан показал на рабочую бригаду. Их плазменная горелка с усилием врезалась в переборку, которая при падении разделила отсек надвое. Шипение и вой отработанной плазмы до странности напоминали белый шум передатчика, словно тут существовало какое-то космическое совпадение, неясное Церберину, несмотря на все его возможности.

— Жалко, — сказал он совершенно искренне. — Она была умелым работником.

Маркариан отпихнул ногой искореженную алюминиевую раму кресла у консоли, подобрал скользящие контакты из слоновой кости и медные диски и ловко перенастроил прибор. Церберин натянул левый наушник на ухо и прислушался.

Оттуда потек белый шум. Статические помехи. Вообще, этот термин обманчив, потому что подразумевает нечто стабильное — слово, которое никак нельзя было применить к звуку, надрывающемуся в приемниках «Данталиона». Звук становился то громче, то тише, шипел и трещал, периодически резко меняя частоту. Это был космический фоновый шум, звездное излучение, поток энергии из каких-то незащищенных источников энергии, которых прямо здесь могли быть многие тысячи. Это были почти голоса, шепоты на грани различимости.

— Стойте!

Ужасное ощущение прошло по хребту Церберина, похожее на то, когда апотекарий сделал ему укол контрагента, но стократ худшее, поскольку у него не было видимого материального источника. Словно душа могла быть гнилой. Словно статика имела вкус меди и дыма. Он крепче ухватил наушник, цепляясь за его материальность, и повернулся к Маркариану:

— Открутите назад.

Командир повиновался. Шум затих, и его сменил звук, похожий на кинжально-острые порывы ветра. Это был голос.

+«Данталион»… «Данталион», ответьте.+

— Система поджарена, — сказал Маркариан, в правом ухе которого по воксу звучал призрак. — Дело в приемнике. Он не отличает сигнал от шума.

— Не трогайте пульт! — рявкнул Церберин. Ему было дурно. Конечно, не физически — этому препятствовал усовершенствованный организм, — но душевно. Он покрутил микрофон, закрепленный на гарнитуре, и заговорил в него:

— Это ты, эпистолярий? Это «Жиллиман»?

Статику перебил звук, похожий на смех.

+Я Калькатор, кузнец войны Четвертого легиона, командир крейсера «Палимод».+

Церберин замер. Больше всего на свете ему хотелось сорвать наушники, но словно абсолютный холод бездны просочился по антеннам «Данталиона», прошел по его проводам и покрыл льдом амбушюры.

— Я не говорю с предателями, — прошипел он.

+Тогда просто послушай. Вы здесь в опасности. Ваш прыжок увел вас не слишком далеко от руин системы Вандис. Ваши корабли «Парагон» и «Бестрепетный» находятся в системе Корус. «Паладин» с Рубики — в Рандейле, а «Обвиняющий» — в Квайлоре. «Жиллиман» и «Эксцельсиор» — в системе Ооран. Ты не больше, чем в часе пути от орочьего флота. И, поверь, чужаки приближаются.+

— Поверить тебе?..

Маркариан смотрел на него снизу вверх, ничего не понимая. У него в глазах застыл такой ужас, что по болезненно саднящей коже на шее Церберина поползли мурашки. Он снова заговорил в микрофон:

— Откуда тебе известны координаты нашего корабля? Как ты связался с нами?

+Услуга за услугу. Тебе точно нужны эти ответы, Образцовый?+

— Что с остальным флотом? — спросил он после неловко затянувшейся паузы. — Что с «Альказаром достопамятным»? Что с «Перехватчиком»?

+Вы последние, кто вышел, и я уже почти решил, что больше никто не появится из варпа целым. Мой корабль отправился к точке Мандевиля и приготовился к переходу, когда была разрушена Вандис. Системы звездолета пострадали и от ударов эмпиреев, и от предсмертной агонии звезды.+

— Спасение, оплаченное кровью моих братьев. Никакие глубины космоса не смогут скрыть от меня, как «тепло» ты относишься к своим союзникам, Железный Воин.

Голос растворился в шипении помех. Церберин различал лишь интонации.

+Было время, когда считалось, что Магнерик и я ближе, чем братья. Наши узы были так прочны, что тебе этого не понять, они были закалены славным веком, которого ты не застал. Я считал его веру презренной, его одержимость мною — жалкой. Магнерик вспоминал бы меня еще менее лестным образом, если бы мы обменялись судьбами, но я буду помнить его как брата. Думаешь, имперцы присвоили себе единоличное право на всю скорбь мира? Мы не настолько различны — ты и я.+

— Как так?

+Разве прагматизм не привел тебя к тому, что ты покинул магистра собственного ордена?+

— Мы не видели, что «Альказар достопамятный» погиб.

+Я не видел, как Император убил Хоруса, но знаю, что это произошло.+

— И не вздумай позабыть об этом! — огрызнулся Церберин.

+Для того, кто решил, что будет молчать, ты красноречивее любого потомка Сангвиния… Я просил тебя слушать, так слушай. Менее чем в трех часах пути от вас есть система — Пракс. В эпоху Великого крестового похода это был мир-гарнизон Железных Воинов, и если на расстоянии десяти световых лет есть хоть один мир, который еще не разрушило орочье нашествие в сегментуме Солар, то это тот, на котором возвышаются стены Пертурабо. Если мы сможем понять, как распорядиться Праксом, то, может, у нас всех получится пойти своим путем.+

На этот раз Церберин все же стянул наушники.