Пришёл, увидел и убил. Как и почему римляне убивали

Здесь важно остановиться и подумать о том, что, собственно, собирались сделать оптиматы, когда они приступили к составлению своего плана. Тремя главными заговорщиками были Марк Юний Брут, Гай Кассий Лонгин и Децим Юний Брут Альбин, также известные как Брут, Кассий и другой Брут, о котором вечно забывают. За десять месяцев до убийства, 8 июня 45 года до н. э., Цицерон написал письмо своему лучшему другу Аттику (так мило, что у них у всех были лучшие друзья) из загородного дома Марка Брута в Анции. Ясно, что заговор уже назревал: Брут уже беспокоился о своей безопасности, то же чувствовал и Кассий. Заговорщики и их жёны (о которых, заметим в скобках, тоже всегда забывают) обсуждают, стоит ли Бруту и Кассию возвращаться в Рим. В конце письма Цицерон радуется, что получил работу на следующие пять лет, но тут же вздыхает: «Впрочем, зачем мне думать о пятилетии? Для меня срок, видимо, сокращается»[26] Уже тогда настроение в сенате царило мрачное. Сенаторы всё время чувствовали опасность, поскольку теперь их карьера зависела не от их собственных действий, а от настроения и прихотей Цезаря. К февралю, когда произошёл инцидент на Луперкалиях, они уже отчаялись и потеряли бдительность. Заговорщикам остро требовалось вернуть себе положение в республике и потерянную свободу, и для этого они готовы были пойти буквально на всё.

Но свобода римских аристократов – совсем не то, что наша свобода. Наша свобода – это свобода для всех, свобода от угнетения и жёстких ограничений в повседневной жизни. Свобода римских аристократов подразумевала возможность участвовать в борьбе за политическую власть, ведущейся по определённым правилам. У этих людей в собственности были другие люди – множество порабощённых людей; женщины в их обществе были неполноправны, а права патрициев отличались от прав плебеев. Римским аристократам нужна была не свобода, а право самим становиться Цезарями. Как заметила замечательная Гретхен Виннерс[27]: «Брут ведь ничем не хуже Цезаря, правда? Брут такой же умный, как Цезарь, люди любят Брута так же, как Цезаря… И вообще, с какой стати одному человеку теперь можно всеми командовать? Это вообще не по-римски!»

Так и родился заговор. Заговорщики, которых всего было шестьдесят (или восемьдесят, если вам больше нравится версия Николая), некогда не собирались все вместе. Вместо этого они, как настоящие революционеры, организовали небольшие ячейки. Далеко не все участники одной ячейки знали участников других. Собрания устраивались дома у кого-нибудь из заговорщиков и напоминали обычные дружеские встречи, только обсуждались на них способы устранения Цезаря. Все понимали, что нужно спешить: 20 марта Цезарь отправится в поход на Парфию, и на несколько лет окажется вне зоны досягаемости. Они не хотели связываться с телохранителями Цезаря и вообще отвергали планы, в которых существовал риск, что диктатора защитит кто-то вооружённый. Умирать никому их них не хотелось, после гибели Цезаря они собирались жить дальше и строить карьеру. Поэтому они отказались от идеи сбросить его с моста во время голосования, или напасть на него на Священной дороге около форума, или застать его врасплох у входа в театр: это было слишком опасно.

Удача улыбнулась заговорщикам, когда Цезарь сам решил созвать сенат и назначил заседание на вечер 15 марта. Это был идеальный вариант: можно приблизиться к Цезарю, не вызвав у него подозрений; можно не опасаться других сенаторов, поскольку приносить на заседания оружие запрещено; и у него даже не будет телохранителя.

Кроме того, как отмечает Аппиан, заговорщики верили, что, если убийство будет совершено в сенате, священном для римлян месте, никто не усомнится, что они действовали от имени римского государства, а не из личной мести. По той же причине они предпочли не убивать Антония. Они надеялись, что народ воспримет убийство тирана как попытку восстановления республики, а не уничтожения враждебной политической партии. Позднее Цицерон горько сожалел об этом решении и писал, что они действовали «с отвагой мужей, с разумом детей»[28] Так оно и было. Заговорщики отчаянно и тщетно пытались обставить убийство популярного политического лидера как что-то приемлемое, чтобы спасти свою репутацию. На самом деле оба Брута и Кассий хотели, чтобы после убийства их признали героями, достойными консульства или хотя бы управления приличной провинцией. Это вышло им боком, но можно понять, каким образом они убедили себя, что это сработает.