Присяга леди Аделаиды

— О, папа! Не делайте этого, не делайте! — воскликнула Мария, схватив за руку, чтобы удержать его, и заливаясь слезами. — Оставьте это дело, затушите его. Вы не знаете, что вы можете сделать и какие ужасные тайны может оно обнаружить. Неужели вам не приходило в голову, что в этом деле может быть замешан другой вместо мистера Лидни?

— Что ты хочешь сказать? — спросил он, совершенно растерявшись не столько от ее слов, сколько от ее странного поведения. — Ты с ума что ли сошла?

— Я не смею сказать, я не смею сказать. Но, папа, если вы имеете хоть какое-нибудь уважение к вашей собственной чести и к вашему счастью, вы не станете расследовать дело прошлой ночи.

Она ушла домой, рыдая, Лестер посмотрел вслед ей с гневом и недоумением. Неприятное подозрение, что она привязана к этому авантюристу Лидни, прокралось в его душу. Но глаза Лестера были ослеплены, и он ни разу не подумал о возможности, что дочь его боится за кого-нибудь другого, или что его сын Уильфред мог участвовать в деле прошлой ночи.

Глава XXXI ОЖИВШИЙ МЕРТВЕЦ

В комнату больного в «Отдыхе Моряков» — так начали называть комнату, занимаемую так долго больным иностранцем, — сидел мистер Гом в лихорадочном нетерпении. Он не привык к противоречию, не привык ждать исполнения своих приказаний и ждал с дурно скрываемым нетерпением возвращения Эпперли в Дэншельд, а теперь, когда он воротился, мистер Гом повелительно требовал его к себе.

Стряпчий явился наконец. Его привела мистрисс Рэвенсберд. Он, с своим зонтиком и с ее, догнал ее, когда она входила в «Отдых Моряков». Ни слова не сказала она, когда ввела его в комнату и заперла за ним дверь. Рэвенсберд стоял возле дивана, на котором сидел больной спиной к двери. В голове стряпчего не было ничего другого, кроме завещания, которое он должен был написать, потому что за ним прислали с такой настоятельной торопливостью.

Он обошел вокруг дивана, говоря:

— С огорчением слышу, что вы серьезно больны, сэр… мистер Гом, кажется?

Больной поднял голову и прямо устремил на него глаза. Его надменные черты, теперь несколько изнуренные страданием, его проницательные глаза, его серебристые волосы были прекрасны, как картина. Он был еще красавцем. Эпперли посмотрел на него, а потом отступил на несколько шагов, и удивление, смешанное с ужасом, выразилось на его физиономии.

— Великий Боже! — произнес он, отирая свой лоб. — Это… это… может ли это быть? Это капитан Дэн, опять возвратившийся к жизни.

— Нет, сэр, — возразил больной очень резко для столь больного человека, — это не капитан Дэн. Я лорд Дэн и был им все время после смерти моего отца.

Стряпчий был совершенно изумлен, что было весьма естественно. Он отвернулся от больного к Рэвенсберду, от Рэвенсберда к больному.

— Не сон ли это? — проговорил он.

— Это не сон, — отвечал Рэвенсберд, — это мой прежний господин, теперь милорд. С гордостью могу сказать, что я это узнал на другой день после кораблекрушения.

Приготовлены ли вы были узнать это, читатель? Действительно, это был Гэрри Дэн. Падение не убило его, и вы сейчас услышите, как он спасся; но прежде надо рассказать то, что не терпит отлагательств. Он жил все время в Новом Свете, переезжая с места на место и вовсе не подозревая, что лордом Дэном в старом замке был не брат его Джоффри.

— А предполагают… что вы лежите в Дэншельдском склепе, милорд! — воскликнул Эпперли. — Господи Боже мой! Если вы действительно лорд Дэн, кто же он — тот, другой лорд Дэн в замке?

— Если я действительно лорд Дэн? — возразил больной. — Что вы хотите сказать, Эпперли? Я сын моего отца.

— Да, да, разумеется; но эти внезапные перемены сбивают меня с толку, — закричал растерявшийся стряпчий. — Кто же он, в замке, говорю я? Я не могу собраться с мыслями. Неужели вы действительно не убились, сэр?

— Если я убился, то опять ожил, — сказал лорд Дэн, говоря это в шутку. — Тот, кто в замке, просто Герберт Дэн и никогда не был ничем другим. Я боюсь, что ему неприятно будет отказаться от места, которое он занимал так долго. Но теперь…

— А как вы были спасены? — перебил стряпчий, не вполне еще понимавший все.

— Меня спас полковник Монктон и привез на своей яхте в Америку. А я не имел ни малейшего подозрения до тех пор, пока не был выброшен на этот берег несколько недель тому назад, что я имею какое-нибудь право на наследство моих предков или что брат мой Джоффри умер. Пока довольно с вас объяснений, Эпперли, а теперь приступим к делу, не терпящему отлагательства. Прежде всего скажите мне, будете вы на стороне моей или Герберта Дэна, если между нами начнется процесс?

— Процесса не может быть относительно прав, — возразил стряпчий. — Лорд Дэн, то есть мистер Герберт, не может состязаться с вами ни одной минуты.

— Я говорю не о моих правах, — прозвучал совершенно равнодушно ответ. — Отвечайте на мой вопрос, Эпперли, и помните, что каждая минута драгоценна. Будете вы стряпчим моим или того, кого вы называете лордом Дэном?