Присягнувшие Тьме

Белый воротничок, темная накидка – хоть сейчас исповедует и соборует.

Подтвердилось мое первое впечатление.

Этот человек словно родился с пушкой, которая дымилась сейчас в его руке.

122

Земля, небо, горы.

На востоке, над горным гребнем, занималась заря.

Два черных «мерседеса» стояли на парковке под присмотром горстки священников, ждавших своего наставника – своего генерала.

Я обернулся. Замошский следовал за мной. Его квадратное лицо выделялось светлым пятном на темном фоне. Прямой нос, аккуратно постриженные серебристые волосы, невозмутимые черты лица. Невозможно было предположить, что он только что убил человека.

Я спросил:

– Как вы меня разыскали?

– Мы никогда не теряли из виду ни Манон, ни тебя, Матье. Мы должны были вас оберегать.

– Ее-то не уберегли.

– А кто виноват? Ты не обращал внимания на мои предупреждения. Всего этого можно было бы избежать.

– Я в этом не уверен, – ответил я. – И вы тоже.

Поляк отвел глаза. За его спиной под стальными арками скрывалась черная пасть пещеры. Я думал о Люке Субейра, сгинувшем в тишине и мраке. Мы даже не подумали о том, чтобы достать его тело, не произнесли над ним молитвы. Мы просто молча выбрались наверх, торопясь покончить с этим, а более всего – увидеть свет.

– А как там «Невольники»?

– Одна группа была благодаря тебе уничтожена в Юра. А другая – в Кракове. Тоже во многом благодаря тебе. Но очаги продолжают существовать. Во Франции, в Германии, в Италии. Мы следим за черной ибогой. Это тоже наша ниточка.

Я посмотрел вверх. Багрянец разливался по небосклону. Я зажмурился, наслаждаясь ледяным ветром, бившим мне в лицо. Почувствовал, как меня наполняет кипение жизни, и в то же время по коже прошла легкая дрожь.

– Я разочарован, – проговорил Замошский. – Таким образом, дело свелось к сумасшествию одного человека. Обманщика, игравшего в демона. Мы даже не приблизились к настоящему противнику.

Я открыл глаза. При свете зарождавшегося дня поляк выглядел постаревшим.

– Вы упускаете главное. У Люка был вдохновитель.

– Белтрейн? – Нунций устало пожал плечами.

– Белтрейн был всего лишь пешкой. Я говорю о Сатане. О том, кого Люк увидел в глубине жерла. О светящемся старике.

– Значит, ты в это веришь?

– Если в этом деле кто-то и был «лишенным света», то это сам Люк. Он ничего не придумал. Его поступки внушались ему сверхъестественной силой. Мы не встретили дьявола, но через Люка увидели его тень.

Замошский похлопал меня по спине:

– Браво. Я бы лучше не сказал. Ты созрел для того, чтобы присоединиться к нам. Ты вроде бы собирался вступить в монашеский орден. Почему бы не в наш?

Я указал на облаченных в черное воителей, стоявших среди длинных утренних теней:

– Искать Бога – значит искать мир, Анджей. Не войну.

– Ты создан для борьбы, – сказал он, сжимая мое плечо. – А мы последние рыцари веры.

Я не ответил. Над горами уже показался краешек солнца.

Замошский настаивал:

– Подумай хорошенько. У тебя бойцовская натура. Не созерцательная, не замкнутая на себе.

– Вы правы, – пробормотал я.

– Ты присоединишься к нам?

– Нет.

Я чувствовал рукоятку «глока» у себя на бедре.

Это ощущение давало уверенность, поддерживало.

– Так что же ты собираешься делать?

Я улыбнулся:

– Продолжать. Просто продолжать.

Чтобы быть сильным, нужно прислушиваться к советам своих недругов. Я решил последовать единственному разумному совету, который дал мне Люк еще во времена истории с коттеджем «Сирень»: «Нужно умереть еще раз, Мат. Убить христианина в себе, чтобы стать полицейским».

Да, я снова буду патрулировать улицы, бороться со злом, марать руки.

До самого конца.

Матье Дюрей, майор Уголовного отдела, без иллюзий и сожалений.

В третий раз воскресший из мертвых.