Вот она появляется на выходе из здания, перебегает через бульвар — без головного убора, в расстегнутой курточке, и я выхожу из автомобиля ей навстречу. Видимо, у меня такой убитый и покаянный вид, что, не добежав, она вдруг останавливается в шаге от меня и смотрит, засматривает в глаза с тоскливым предчувствием неясной, но уже близкой беды.
Что случилось? Какой-то странный звонок?..
Нет, все в порядке. Нет, не совсем в порядке. Или не так: все настолько плохо, что не могу, не умею выговорить сразу… Прости меня, девочка! Если можешь… Нам нельзя больше видеться. Да, никогда больше… Почему? Я снова не один… Так уж вышло… Прости!
Какой снег идет, какой снег!..
Она отступает, пятится, переступает через неглубокий сугроб, потом поворачивается и медленно уходит — с прямой спиной, со вскинутым к небу лицом, но руки у нее висят вдоль тела, как неживые… Последнее, что я вижу, — белый снег на ее золотисто-соломенных волосах…
Если бы мог, стал бы перед ней на колени! Но это уже ничего не может изменить — ни для нее, ни для меня.