Прислуга

– Так какого черта вы пьете? Знаете же, что никакой ребенок не удержится, если вливать в себя по пинте виски!

– Виски?

Ой, умоляю. Видеть не могу этот невинный «какое виски?» взгляд. Хорошо хоть не так ужасно пахнет, когда крышка унитаза закрыта. Когда уже этот чертов доктор явится?

– Вы подумали, что я… – Она печально качает головой. – Это специальная микстура, для поддержания беременности. От индейцев чоктау, из округа Фелициана…

– Чоктау? – растерянно моргаю я. Да она еще глупее, чем я представляла. – Этим индейцам нельзя доверять. Вы что, не знаете, мы же отравили их кукурузные поля. Что, если они в отместку пытаются отравить вас?

– Доктор Тейт сказал, это просто патока и вода, – плачет она в полотенце. – Но я должна была попытаться. Должна была.

Да уж. Удивительно, но как же мне вдруг стало легко, все тело сразу расслабилось.

– Мисс Селия, придет и ваш черед. Поверьте, я знаю, у меня пятеро детей.

– Но Джонни хочет детей сейчас. Ох, Минни, – качает она головой, – что он со мной сделает?

– Переживет он это, вот что. И забудет всех неудавшихся детей, потому что мужики – они такие. И будет надеяться на следующих.

– Про этого он даже не знает. И про предыдущего.

– Вы же сказали, что поженились из-за этого.

– То был первый раз, – тяжело вздыхает мисс Селия. – А этот уже… четвертый.

Она успокаивается, а мне нечего сказать ей в ответ. И мы просто молчим, недоумевая, почему мир так устроен.

– Я думала, – шепчет она, – что если побольше лежать, если приглашу кого-нибудь заниматься домом и кухней, может, сумею сохранить этого. – И опять слезы. – Я так хотела, чтобы этот малыш был похож на Джонни.

– Мистер Джонни очень красивый мужчина. И волосы такие хорошие…

Мисс Селия удивленно опускает полотенце.

Я всплескиваю руками, внезапно поняв, что натворила. Бормочу:

– Мне нужно подышать свежим воздухом, жарко здесь.

– Откуда вы знаете…

Надо бы соврать, но никак не могу придумать что, поэтому просто сознаюсь:

– Мистер Джонни однажды пришел домой и обнаружил меня.

– Что?

– Да, мэм. Он не велел вам рассказывать, чтобы вы думали, что он гордится вами. Он так вас любит, мисс Селия. По лицу видно, как сильно любит.

– Но… как давно он знает?

– Несколько… месяцев.

– Месяцев? Он… он огорчился, что я солгала ему?

– Да нет же! Он даже звонил мне потом домой, чтобы я даже не думала увольняться. Говорит, боится умереть с голоду, если я уйду.

– Ох, Минни, – всхлипывает она, – простите. Простите меня за все.

– Да ладно, в моей жизни бывало и похуже.

Например, синие волосы. Ланч на морозе. А теперь еще и это. В унитазе все еще лежит ребенок, с которым кто-нибудь должен что-то сделать.

– Я не знаю, как мне быть, Минни.

– Доктор Тейт сказал, продолжать попытки, значит, надо продолжать попытки.

– Он кричит на меня. Говорит, что я теряю время, валяясь в кровати. Он такой гадкий, ужасный человек. Я больше не могу. – Она прижимает полотенце к глазам. И чем горше плачет, тем бледнее становится.

Пытаюсь влить в нее еще несколько глотков кока-колы, но она отказывается. С трудом поднимает руку, чтобы отмахнуться от меня.

– Мне… дурно. Я…

Хватаю ведерко, подставляю, смотрю, как мисс Селию рвет. А потом чувствую что-то влажное. Опускаю глаза – кровь льется так сильно, что дотекло уже до места, где я сижу. С каждым рвотным позывом кровь прямо выплескивается из нее. Она потеряла уже больше, чем может выдержать человек.

– Ну-ка, сядьте, мисс Селия! Дышите, живо, – командую я, но она лишь обессиленно падает на меня.

– Нет уж, вы не собираетесь отдавать концы, ну-ка!

Пытаюсь удержать ее, но она вся обмякла, а у меня в глазах слезы. Чертов доктор уже должен быть здесь. Он должен был прислать «скорую помощь». За двадцать пять лет, что я прибираюсь в чужих домах, мне никто никогда не объяснял, что делать, если ваша белая хозяйка помирает у вас на руках.

– Мисс Селия, очнитесь! – ору я, но она лежит рядом неподвижным белым комом, и мне остается только сидеть, дрожать и ждать.

Проходит очень много минут, прежде чем раздается звонок в дверь. Аккуратно опускаю голову мисс Селии на полотенце, снимаю туфли, чтобы не оставлять кровавых следов по всему дому, и несусь к двери.

– Она отходит! – с порога сообщаю доктору, а медсестра спешит за мной в спальню, как будто знает дорогу, достает нюхательную соль, сует под нос мисс Селии, та встряхивает головой, тихонько всхлипывает и открывает глаза.

Сестра помогает мне освободить мисс Селию от окровавленного халата. Глаза у нее открыты, но бедняжка едва держится на ногах. Застилаю кровать старыми полотенцами, и мы укладываем ее в постель. Иду в кухню, где доктор Тейт моет руки.

– Она в спальне, – говорю ему. Не в кухне, ты, жаба.

Ему за пятьдесят, доктору Тейту, он выше меня на добрых полтора фута. Кожа у него очень белая и лицо такое длинное, вытянутое, – никаких чувств на нем.

Наконец-то он направляется в спальню, протягивает руку к двери, и тут я решаюсь тронуть его за локоть:

– Она не хочет, чтобы ее муж знал. Он ведь не узнает, правда?

Доктор смотрит на меня, как положено смотреть на черномазых, и спокойно так отвечает: