Прислуга в гостинице духов (СИ)

— Сегодня ночь особая, — ответила ведьма, любовно погладив своих питомцев. — Они по-другому все чувствуют.

Ночь и впрямь была особой. Я уже давно знала, что Самайн окажется незабываемым, но реальность все же сумела превзойти ожидания. И дело было не только в созданной атмосфере, даже не в мелькающих повсюду духах — а в той самой волшебной энергии, напитавшей каждую частицу воздуха. Граница между мирами истончилась, позволив чудесам прогуляться по обычным городским улицам, опуститься на крыши и приоткрыть завесу удивительных тайн простым смертным.

Перед тем как идти в главный зал, я по привычке заглянула к Наблюдательнице, чтобы угостить ее тыквенным пирогом. И была очень удивлена, застав ее не в излюбленном темном углу, а прямо в центре подсобки — рядом с лучом впущенного мною света!

— Самайн, — прошелестел ее негромкий голос. — Этой ночью я могу выходить из абсолютной темноты…

Честное слово, я едва не прослезилась и оттого, что было сказано, и оттого, как это было сказано. Мне было так жаль Наблюдательницу из-за того, что она, единственная, проведет праздник в угрюмом одиночестве, а тут оказалось, что и для нее существует пускай небольшая, но все-таки радость.

Получив благодарность за тыквенный пирог, я ушла, оставив дверь приоткрытой.

Настроение было просто потрясающим, хотелось немедленно начать петь, танцевать — делать хоть что-нибудь, чтобы его выплеснуть! И я отправилась в зал, где к этому времени началось представление. Специально приглашенные духи устроили концерт, где как раз-таки пели, танцевали и демонстрировали другие свои умения. Парили в калейдоскопе горящие тыквы, а вместе с ними парили и духи, взмывающие под потолок и танцующие вместе с участниками концерта. Они разбивались на группы и пары, водили хороводы, и не присоединиться к ним казалось просто невозможным.

Поскольку летать я не умела, пришлось ограничиваться полом. И это, скажу я вам, ничем не уступало пляскам в воздухе! Все работники объединились вместе и зажигали не хуже духов под сменяющие друг друга динамичные композиции. Пока танцевала, взглядом я выискивала Германа, но ни его, ни Тэйрона, ни Кирилла нигде видно не было. Одна часть меня помнила о нависшей над Большим Домом опасности, но другая была слишком восхищена происходящим, чтобы от него отказаться.

Я не пила ни грамма алкоголя, но мысли сделались невесомыми, точно перышки, а меня саму наполняли легкие воздушные шарики. Да я и сама стала такой — легкой, невесомой, наполненной неповторимой энергией этой ночи.

Наверное, именно из-за рассеянности и затуманенности сознания я упустила момент, когда меня крепко обняли сзади. Это объятие органично вплелось в канву праздника, дополнило мои чувства, придав им недостающих оттенков, и я охотно расслабилась, позволяя привлечь себя еще ближе.

А потом в один момент опомнилась и, круто развернувшись, наткнулась на взгляд знакомых голубых глаз.

— Повторяешься, — поддела я Германа, обвив руками его шею.

— Люблю появляться неожиданно, — негромко произнес он, практически касаясь моих губ. — Ты сегодня оделась в костюм стрекозы?

— Я возмущена! — мое негодование было почти искренним.

— Феи?

— Очень возмущена!

— Понял, ты перламутровый жук.

Я уже была готова взорваться, когда этот невыносимый человек прислонился своей колючей щекой к моей и прошептал, обжигая дыханием ухо:

— Ты самый прекрасный безликий из всех, с какими мне приходилось сталкиваться. И, как безликоборец, я просто обязан взять тебя в плен.

— Разве не уничтожить? — буквально расплавившись от его близости, так же шепотом спросила я.

-Еще никому не удавалось подчинить безликого, — музыка сменилась на медленную, и мы незаметно перешли на танец. — Хочу стать первым.

Слова прозвучали несколько двусмысленно, но этим вечером я была слишком раскованной для того, чтобы испытывать даже долю смущения. В ответ только выразительно приподняла бровь, как бы говоря мимикой и взглядом: ну попробуй!

Наш танец был таким же, как и эта ночь — волшебным. Было что-то чарующее и в неспешных движениях, и в нотах звучащей музыки, и в светящихся рожицах фонарей-тыкв, вышедших из-под моих рук. Пахло чем-то сладковатым, и этот запах перемешивался с ароматами разнообразных духов, а еще — табачного дыма, исходящего от Котика, который свободно перемещался между развешенными по залу картинами.

Хотелось, чтобы эти мгновения длились бесконечно, но, как и все хорошее, они пролетели быстро. После поставили еще один медленный танец, однако мы его уже не застали. Герман сказал, что ему нужно идти к Тэйрону, и я, как планировала, вызвалась идти вместе с ним. Аня с Аленкой были слишком увлечены празднеством, чтобы заметить мой уход, и единственным, кто обратил на него внимание, стал Котик, промурлыкавший из висящей у выхода картины:

— Что, мила-у-шка, уже ухо-у-дишь?