Прислужник

Выжженное новой магией оцепенение спало, но воспользоваться своей свободой демон уже не сумел. По пустому тронному залу разнесся мучительный вой полный ненависти и разочарования, который оборвался, так и не достигнув своей самой высокой точки.

Свет погас, а ничем более не удерживаемое тело убийцы рухнуло на пол, подобно его недавней жертве.

Лугас подошел к поверженному и посмотрел на его лицо. Массивный подбородок, который начал трансформироваться в зубастую пасть, но не успел закончить свою трансформацию прерванный магическим оцепенением, неестественно выпирал. Заострившиеся резцы, в оскаленной пасти уже нельзя было назвать зубами, но до клыков они еще не дотягивали, раздутые в гневе крылья носа слишком широкие для человеческого существа…

Весь вид монстра выражал ненависть испытываемую им в последние мгновения жизни. Кроме глаз. На месте зрачков зияли черные опаленные провалы, резко контрастирующие с идеально белым, никак не пострадавшим белком.

— Покойся с миром, — сказал лугас, — может в следующей жизни из тебя выйдет что-то путное.

На этом его миссия в данном мире была завершена. В нем все еще бушевали эпидемии, и войны которые успел начать монстр до того как его остановили. Но разбираться с ними будут уже другие лугасы и сами местные жители. Ларм боевик, и свою задачу он выполнил.

Парень с сожалением осмотрел серый прах. Единственное что осталось от наполнявших зал людей. Оживить их было уже невозможно. Дыхание жнеца помимо большой мощности и способности доставить неприятности даже энергетическим формам жизни, обладало еще одним неприятным для лугасов свойством. Оно надежно убивало тех, кто послужил материалом для его создания.

Людей все еще можно было оживить, но для этого нужно было потратить слишком много сил, чего сейчас Ларм себе позволить не мог. И это оставляло у него неприятное ощущение не до конца выполненной работы.

Подавив несвоевременные мысли, лугас погрузился в свое сознание, прислушиваясь к просящим помощи голосам, от чего едва не оглох, и был вынужден снизить чувствительность к чужим проблемам на самый минимум. С прошлого раза, голосов стало больше, хотя казалось больше уже некуда.

Это была еще одна причина одолевавшего его в последнее время плохого настроения. Вселенная плакала квадриллионами голосов. Пока лугасы, и сильнейшие из других существ закрылись в изолированном мирке, пытаясь продумать новый мировой порядок, изо всех щелей начали вылезать почувствовавшие безнаказанность твари. Оставшиеся лугасы и немногие другие существа способные дать отпор, с ситуацией не справлялись. И чем дольше сильнейшие отсутствовали, тем больше появлялось паразитов.

А еще Ларм безуспешно гнал от себя мысль, что кто-то из лугасов специально подогревает ситуацию, выпуская на свободу монстров, тысячелетиями заточаемых в изолированные от внешнего мира темницы. Потому что этот демон был уже не первым из встреченных тварей, которому положено было тихо сходить с ума в заточении.

***

— Ну блин! Что я делаю не так?! — Возмущенно возопил Ван, когда его конструкт в очередной раз рассыпался, — Кос, я ведь все сделал как ты мне говорил, почему не получается?

Ученик, которого приятель донимал своими неудачами уже вторую неделю не давая сосредоточиться на собственных делах, раздраженно ответил.

— Потому что руки кривые. Других предположений у меня уже не осталось.

Ван обиженно посмотрел на одногруппника, но тот его взгляд проигнорировал, полностью погруженный в содержимое книги.

— Ну посмотри еще раз, может что-то заметишь? Пожалуйста, — самым жалобным тоном, на который был способен, попросил Ван.

Кос все же оторвался от книги и бросил полный раздражения взгляд на приятеля.

— Послушай, я не могу, и не хочу быть твоей нянькой и посвящать все свое время тебе. Если нужен совет, всегда пожалуйста. Но сидеть часами рядом, пытаясь выявить твою ошибку, только для того, чтобы через полчаса ты прибежал с новой — я не нанимался. В конце концов, у нас есть официальный учитель, вот к нему и обращайся, — ответил ученик, указав взглядом на застывшую в центре площади фигуру.

Посмотрев на никогда не меняющееся благодушное выражение на старческом лице, Ван передернулся.

— Боязно…

— А чего бояться? Этап уборщиков мы уже прошли. Максимум что тебе грозит, это пространное объяснение или старческое дребезжание. С этим ты уж как-нибудь справишься, — и видя нерешительность на лице приятеля, настойчиво добавил, — иди, — после чего опять вернулся к книге, показав что разговор окончен.

Немного помявшись на месте, Ван все же решился, и направился к пугающему его до дрожи в коленях старику.

— Мастер, у меня постоянно разваливается конструкт, — начал ученик излагать свою проблему, но окончание фразы застряло у него в горле.

С мастером происходило что-то пугающее. Сквозь человеческие черты проступали очертания тощей, уродливой твари с фиолетовой кожей расписанной черными татуировками. Единственный открытый глаз, расположенный над двумя закрытыми, уставился на ученика, сковав его тело ужасом.