Приснись

Зачем эти паршивые ранетки ей понадобились? Они ведь с отцом не голодают, чтобы с земли подбирать всякий мусор. Но эта балда упорно пыхтела и собирала подгнившую дрянь, которая, кстати, непонятно откуда нападала — во дворе у них яблони не растут. Уж в растениях я малость разбираюсь: изучил, пока фотографировал… Видно, я действительно пропустил какой-то кусок ее жизни? И эти маленькие яблочки что-то значат для Жени? Кто ими кидался? День рождения праздновали прямо под открытым небом? К детским лесенкам привязаны воздушные шарики…

— Не могла же ты свои именины отмечать прямо во дворе? Большая девочка. Даже очень большая!

Я бормотал это, заваривая кофе. А мое непроснувшееся сознание все еще балансировало на грани реальности и сновидения… И я то выбирал себе конфету к кофе (ну есть у меня такая слабость!), то следом за Женей шел куда-то на окраину, приближался к высокому деревянному забору, проломленному в двух местах, и протягивал руку в дыру. А на ладони — ранетки.

Чьи-то крупные мягкие губы собрали их, и я понял, что за этим забором прячется лошадь. Я так и не увидел ее, но Женя точно знала, какая она — гнедая или белая… Наверняка она подкармливает плененное животное уже не в первый раз, лошадь знает эту руку и доверяет ей.

Вместе с Женей я скормил все ранетки, и кажется, так же счастливо и глуповато улыбался при этом. Простая, банальная жизнь? Ну да. Только, черт возьми, сколько же в ней смысла!

От этой мысли и от кофеина я наконец проснулся окончательно. Вовремя! Через минуту позвонила Ольга — вторая жена моего отца и напомнила извиняющимся тоном, что в январе у него юбилей. Он был совсем пацаном, когда я родился, и теперь бате исполняется всего пятьдесят.

Это радует, потому что мне абсолютно не хочется наследовать его бизнес и становиться у руля компании. Мне и на своем достаточно скромном месте едва удается изо дня в день удерживаться, чтобы не блевануть от отвращения ко всему, что связано с этой работой.

— Придумать бы что-нибудь необычное. — Ольга мечтательно вздохнула, рассмешив меня.

Я живо откликнулся:

— Подарить папе гильотину для сотрудников?

— Да ну тебя! — Она рассмеялась беззлобно.

— А что еще может его удивить?

— Вот и я думаю… Ты подумаешь тоже?

— Ладно. — Не мог же я отказаться. — Может, придет гениальная идея.

Кажется, она искренне обрадовалась:

— Спасибо, Максимушка! Тебе точно придет.

— Помнишь, что он боится высоты? Не дари ему ни самолет, ни парашют.

— Я и не думала!

Но голос ее звучит не очень уверенно, будто она уже заказала планер, а теперь на ходу попыталась сообразить, каким образом от него избавиться.

— Яхта у вас есть. Загородный дом тоже. Сложная задача!

С Олей я не допускаю пошлостей, поэтому не предлагаю ей подарить бате новую жену или резиновую куклу. Да меня и самого от таких шуточек корежит, хотя у моих приятелей они в порядке вещей.

Приятелей? У меня есть приятели? Это ведь те люди, которых приятно видеть…

Мой приятель — Женя?

* * *

В полутьме кабинета его голос звучит «замогильно», как говорили мы в детстве:

— Евгения Леонидовна, вы уже закончили занятия?

Директор нашей школы сердито сопит, глядя на меня, посмевшую вторгнуться в святая святых. Понимаю его: каждое мое появление влечет за собой дополнительные усилия, ведь приходится решать чьи-то проблемы, которые я притаскиваю кипами и умоляю его решить. Просто поболтать я к нему не заглядываю, на это у меня есть коллеги, дежурные, уборщицы… Я не из тех, кто стремится завоевать расположение сильных мира сего, мне не хочется чувствовать себя обязанной кому-то, а дружба с людьми, занимающими разного уровня кресла, неизбежно оборачивается именно этим. Или я наговариваю? Что мне о них известно, в конце концов? Так же, как о красивых мужчинах, на которых я смотрю с расстояния ста метров…

Наверное, втайне директор мечтает уволить меня, мешающую ему пребывать в состоянии сладкой неспешности, но с учителями по классу гитары в нашем городке не густо, ему просто некем меня заменить. Так что он сжимает покрепче свои выступающие, как у крысы, зубы, и стоически терпит мое существование.

Нет, я вовсе не насмехаюсь над Анатолием Палычем, — мне ли! Я даже сочувствую ему, такому маленькому и хиленькому, что мне не составило бы труда раздавить его, просто упав сверху… Ох нет! Фу, какая гадость… Чтобы моя физиономия не выдала отвращения, вскипевшего внутри, перевожу взгляд на один из блестящих дипломов, которыми просто облицована стена. Среди них есть и заработанные моими учениками, но директор скорее сожжет их, чем позволит учителям повесить их в своих кабинетах.

— Закончила, Анатолий Павлович, — я выбираю сдержанный тон, чтобы это не прозвучало бы слишком радостно, а то он обязательно придерется к тому, что я не одержима своей работой, хотя и знает: это не так…