Пристойное поведение

— Прости, но кофе в постели у меня пьют только женщины, которые встали пораньше, сами его сварили и принесли мне чашечку. Поэтому… вот тебе подушка, ни в чем себе не отказывай.

Передо мной открывается та еще перспектива — сесть на пол в коротком обтягивающем платье. Но делать нечего, исполняю. Приходится, правда, зажать подушку между ног, чтобы не продемонстрировать ему свое белье.

Пару раз за утро я порываюсь попрощаться, каждый раз он отвечает лаконично: «позавтракай со мной» или «останься еще ненадолго», и от тона, которым он произносил свои просьбы, я теряюсь. Могу только кивать. Мысли в голове путаются. Я чувствую, что попала в ловушку. Может, он диджей на радио? Или актер? Нет, я бы запомнила это лицо, если бы увидела в каком-то фильме. Певец? Ведущий? Где я могла его слышать раньше?

— А кем ты работаешь? — спрашиваю, отрезая кусочек плохо прожаренной яичницы. Обожаю, блин. Горячий желток тут же растекся по тарелке, и я с трудом подавляю желание собрать его кусочком хлеба. Смотрю, а Егор именно этим и занимается, отправляет хлеб в рот и подмигивает.

Ладно, кажется, он не собирается устроить соревнования, чьи манеры безупречнее. Тем более, мы сидим на полу, позади ночь пьянки, у нас обоих ободрана кожа от совместных падений, которые я теперь вспомнила, правда, смутно. Что уж теперь. Повторяю за ним.

— Что? — переспрашивает он. — Прости, задумался.

— Егор, чем ты зарабатываешь на жизнь?

— Теоремами. Я учитель математики, — говорит он, как бы невзначай, я вспыхиваю от ассоциативного ряда, мгновенно построенного моей больной фантазией.

— Вообще не смешно.

Рассказывать ему — было очень плохой идеей. Худшей, наверное.

— Мне вчера тоже было не до смеха, я ж честно пытался с тобой дружить. Проявлять влаго… трахо… а, благородство (никак не запомню это слово) было непросто, я ведь в очередной раз тонул в жалости к себе. А когда это начинается, то я позволяю себе практически все.

— Практически? То есть все же какие-то границы имеются? — произношу мрачно, и он хохочет вслух, откинув голову.

— Кстати, — вдруг начинает хмуриться, — надеюсь, ты не думаешь, что я джентльмен? Сегодня утром тебе стало жарко, ты откинула одеяло, твое платье задралось, и…

— И ты ведь поправил одеяло?

— Ну, разумеется. Перед этим, правда, рассмотрел как следует твою попочку и передернул в ванной, — пожимает плечами.

О Боже.

— Егор, вне зависимости от того, правда это или шутка такая, твои слова звучат мерзко, — впиваюсь в него взглядом. — Ты вчера мне читал «Я знак бессмертия себе воздвигнул» и «Ночною темнотою покрылись небеса», а сегодня… Как ты вообще это совмещаешь в себе?

— О времена, о нравы! — он смеется. — Когда я работал над дикцией, то помимо скороговорок бабушка советовала тренироваться на Ломоносове. Поначалу после одного куплета у меня начинала болеть челюсть, но постепенно язык привык к тяжелым нагрузкам.

— Однако же…

— Не надо стесняться, это было неплохо. Ну, я про ванную.

— Эм. Ну, пожалуйста, — я решаю, что с меня хватит, поднимаюсь с пола, выходит не быстро, так как ноги затекли, и он успевает перехватить меня за руку.

— Получше даже, чем если бы я остался с той кошечкой из бара. Постой, не уходи. Прости. Останься, пожалуйста.

— Зачем?

— Затем же, зачем ты осталась вчера. Чтобы не дать мне тронуться умом в этой гребаной ситуации.

— Мне очень жаль, что твой брак разваливается, но я ничем не могу тебе помочь. Ты совершаешь ошибки, которые невозможно простить.

— Развалился. Брак уже развалился. В тот момент, когда она раздвинула ноги перед другим, остальное — вопрос времени. Пошлые шуточки — это единственное, что мне остается в моменте.

Дальше продолжаем завтракать молча, он о чем-то думает, я пытаюсь разобраться в своих ощущениях. Когда он говорит серьезные вещи, выглядит взрослым интересным мужчиной, когда пытается шутить — полным придурком. Я ведь не делаю ничего плохого, общаясь с ним? Разговаривать — это нормально, люди так делают, в том числе разнополые.

Мне неуютно в его квартире сидеть на полу с его подушкой, зажатой между ног. Словно я провела с ним ночь. Ушла возвращать кольцо, а сама заменила собой блондинку. Как мы докатились до такого? Пью я редко, особенно крепкие напитки, но алкоголь не стал мне мстить за редкость встреч, уничтожая память. Я отлично помню вчерашний вечер и все, что говорил мне Егор. Хорошенько надравшись, он признался в том, где и как больно, подкупив откровенностью.

А еще любовью к жене. Да-да, он до сих пор настолько сильно ее любит, что каждый раз, когда видит, чувствует, как внутри разрастается дыра. Хочет коснуться ее, но не может, потому что знает — изменила. Причем не один раз, судя по тому форуму, где отмечала даты половых актов «жена ревнивца».