Пристойное поведение

Практически вся выручка с похоронки уходит на новые экспериментальные лекарства для дяди. Благодаря науке нам удается вырвать у болезни целый год более-менее нормальной жизни! И это настоящая победа. Егор практически всегда сопровождает меня во время визитов к дяде. А однажды, через несколько дней после того, как мы расписываемся в ЗАГСе, едет и вовсе один. По словам агента под прикрытием — сиделки — они долго о чем-то разговаривают, после чего дядя вызывает меня к себе и благословляет на продажу бюро. Просит только не дешевить, а полученную сумму поровну разделить между его детьми и мной. И мамой, если к тому времени она одумается и расстанется с отцом. Дядя по- прежнему его не признает и не собирается мириться с таким расширением семьи. И мне трудно с ним не согласиться.

Никто из дядиных детей не в состоянии заниматься бизнесом, у Егора другие заботы, а я… вроде бы втянулась, но все же не до конца. Возможно, мне пока не хватает возраста. Но скоро год, как я веду бизнес, и все еще не привыкла. Каждое утро иду на работу через силу. Заставляю себя.

Дядя говорит все это с улыбкой. Благословляет меня. Вдруг он начинает плакать, но при этом по-прежнему улыбается. Дядя рассказывает, что переживал за меня с момента моего рождения. Именно он забирал нас с мамой из роддома. Полюбил племянницу, как собственного ребенка. Такую крошечную, беззащитную и уже брошенную одним из родителей. Говорит, что жалко было меня — до слез. Он давал маме денег и поддерживал морально в минуты ее отчаяния и одиночества. Он человек непростой, довольно жесткий, не буду скрывать — у него мало друзей и есть враги. До болезни он был совершенно не сентиментальным, но, тем не менее, дядя заменил мне отца. Может, родитель из него не самый лучший, но другого я не знаю и не представляю, как бы пережила юность, кем бы стала без его безусловной поддержки.

Он заверил, что счастлив, потому что сумел дать мне старт. Самое главное для него — уйти с пониманием, что у меня теперь все будет хорошо. Что я не какая- нибудь нищая голодранка-бесприданница, которая бы унижалась перед мужчинами ради денег, позволяла бы себя использовать. Что благодаря ему никто не посмеет обозвать меня приживалкой или нахлебницей. И я достойна намного большего, чем быть пожизненной любовницей. У дяди простая логика, он верит в то, что именно деньги правят миром. Но учитывая ту жизнь, что он вел, да и сам факт того, что он единственный, кто из нашей семьи зарабатывал и кормил нас всех, — не мне с ним спорить.

Теперь я замужем за человеком по большой взаимной любви. И, что по мнению дяди, намного важнее — за человеком, которого одобрил он сам. После беседы с Озерским у него легко на сердце.

Мы обнимаемся и плачем.

Я шепчу: «Спасибо. Если бы не ты, я бы сломалась». Он кивает мне, моя благодарность для него очень важна.

Мои слова дяде — истинная правда, я действительно его люблю, как должна была бы — родного отца, и безмерно уважаю. Поэтому через три месяца именно дяде первому я рассказываю о своей беременности.

Потом Егор обязательно поймет, почему я не сказала ему первому. А пока новость останется нашей с дядей маленькой тайной.

Все случилось внезапно. Я продала бизнес, распределила деньги, после чего мы с Математиком улетели на съемки «Ягненочка», где он сутками пропадал на площадке, а мы с Региной гуляли по городу, общались, загорали и вообще отлично проводили время. Мне очень понравилось в Америке, но возможно, отдыхать с деньгами хорошо практически в любой стране? А потом, по возвращении в Россию, у меня случилась задержка. Первая за всю мою жизнь. Поначалу я решила, что цикл шалит, все же перелет через океан — шутка, что ли? Боялась делать тест. Надежда ведь… надежда бередила душу. Что если… получилось? Вдруг… мы заслужили чудо?

Неделю ходила загадочная и напуганная. Боялась. Страшилась узнать, что это всего лишь сбой в организме, вызванный акклиматизацией. Записалась к врачу. А потом, за несколько часов до приема, рано утром не выдержала, поднялась пораньше и полетела в круглосуточную аптеку. Затем, закрывшись в туалете ближайшей кафешки, сделала тест. Прижала ладонь к губам и шептала «спасибо, спасибо, Господи», пока недовольные посетители периодически дергали дверь. Мысленно извинялась, что занимаю кабинку, просто это важно. Очень сильно важно для меня и моего мужчины. Вышла, вытирая слезы, сжимая кулаки, проговаривая про себя по очереди все известные молитвы снова и снова. Беззвучно шептала губами.

Хотела сразу написать Егору, но позвонила дядина сиделка и сообщила, что тот впервые за неделю пришел в себя. Я бросила дела и поехала к нему.