Пристойное поведение

— Ага, нефиг. Так что всякое случиться может, но на месте своего героя я бы не надеялся особо, — заканчиваю эту тему.

— Не терпится уже прочитать. Скорее бы ты закончил.

— Так уже. Немножечко осталось. Я тебе не говорил, но синопсис Регина почти перевела на английский, процентов семьдесят готово. Она, конечно, умничка, очень мне помогает. А еще у нее чутье есть, нескольких сейчас очень популярных авторов в Америке открыла именно она.

А нам с тобой после моего развода немного денежек не помешают.

— Там хорошо платят авторам?

— Неплохо. Особенно по нынешнему курсу — с голоду не помрем точно, лишь бы получилось. В любом случае ответ редактора получим до зимы. Такая — важная судьбоносные решения — нам предстоит осень.

Вероника

— Не обижайся. Веро… Ве-ро-ни-ка-а-а, — тянет он лениво, смакуя гласные в моем имени. От хрипотцы в голосе кожу покалывает и вроде бы на ухо шепчет а эффект, словно касается моих губ, шеи, плеч… Вот ведь чудеса. Неловко немного и приятно одновременно.

— Ну что, Егор? — хмурюсь через силу.

— Не обижайся, ладно?

— Ладно.

— Точно?

— Не точно.

Мне нравится делать вид, что дуюсь на него. Он чувствует себя виноватым и старается усерднее, чем обычно. Я вновь королева, несмотря на скромные декорации в виде стен единственной и скорее отталкивающей, чем уютной гостиницы этого небольшого городишки, вынужденного стать нам приютом на несколько дней. Глупая королевна в белье за сто евро на застиранных простынях в цветочек. Ну и ладно, главное, что он не замечает ничего вокруг, смотрит только на меня, любуется. А мне большего и не нужно. Распустила волосы, нанесла легкий макияж перед сном, чтобы выглядеть привлекательнее. После визита Ксюши я чувствую себя перманентно расстроенной, виду не показываю, а внутри — буря, метания. То я готова к войне и ударам со стороны этой обиженной умом суки, то переживаю, что не справлюсь с грузом вины, который она на меня обрушит.

Он должен смотреть на меня вот так, как сейчас. Целовать мою шею очень нежно, медленно, чтобы не потерять контроль над ситуацией. Дышать на меня, до дрожи хотеть мое тело и, конечно же, думать только обо мне. Коварная искусительница Вероника вернулась, она умело соблазняет Математика. Не дает ему ни секунды покоя, держит в напряжении. Егор охотно ведется, сам полюбил эту игру, выучил правила. Одновременно где-то внутри, в самом укромном тайнике меня, настоящая Вероника забилась в кладовку и до смерти боится, что если упустит его внимание хотя бы на минуту, снова почувствует себя лишней, третьим с*аным углом жестокого треугольника, становиться частью которого не планировала. Она трясется от страха, что он вернется к жене, не оставив бедолаге ничего, кроме стыда и позора.

Тепло и ласка. Я так нуждаюсь в его заботе, нежности, в его шепоте и заверениях в том, что я первая. Лучшая. Его единственная.

Не могу остановиться. Благодарю природу за свое тело, которое лепила последние пять лет вопреки травме колена. Длинные стройные ноги, плоский живот, высокую грудь. За отличную растяжку и особую плавность в движениях, свойственную людям, отлично владеющим своим телом. Открыто пользуюсь каждым козырем, не щадя его самоконтроль.

А еще я понимаю, что одних обжимашек давно мало. После выходных ситуация накалилась, мы не живем — по битым стеклам ходим. Чтобы привязать его сильнее, мне нужно нечто большее. Мне нужен секс с ним. Такой секс, чтобы он думать забыл о других женщинах. Чтобы с ума сошел в моих объятиях, чтобы охренел от того, как можно трахаться. Соревноваться с законной семьей — адский труд, у меня ничтожно мало шансов, но я использую каждый из них по максимуму. Зубами вгрызусь в крохотную возможность сделать любимого мужчину счастливым. И если до прошлой субботы я корила себя за подобные мысли, его жена развязала мне руки.

Я дам ему все и больше, превзойду себя, я дам ему такое, чего он не получал прежде ни с одной из любовниц. Я смогу. Он будет поражен. У меня выбора другого нет. Егор не сможет забыть нашей с ним близости. Любо я стану его наркотиком, либо погибну.

— На что ты готов сейчас ради меня? — шепчу Математику. В комнате полумрак, за окном поздняя ночь, атмосфера располагает к разговорам на личные темы.

— На все, — отвечает, не задумываясь. Улыбается, подонок. Или подыгрывает, или правда так думает. Выгибаюсь в его руках, кладу его ладонь себе на грудь. Целую его в губы так, что он стонет. А потом он меня отталкивает, чмокает в лоб и строго обрубает дальнейшие попытки соблазнения: