Пристрелите нас, пожалуйста!

Он с тоской посмотрел в открытое окно. Хотелось прыгнуть следом. «Я замерзну», – подумал Иван Петрович. Это была первая разумная мысль. И следом за ней вторая: его пистолет лежит на краю стола. Иван Петрович немного успокоился. Он вооружен.

Дрожь начала проходить. Что сделано, то сделано. Если это его очередное неверное решение, то живым ему отсюда не выйти. Это последняя ставка. А если верное…

Он коротко вздохнул, взял пистолет и вышел в холл. Если решение верное, то это первая ступенька веревочной лестницы, спущенной в глубокую яму. Теперь надо подняться по ней наверх. Начать надо с кухни. Первый этаж этого дома похож на пещеру Аладдина, полную сокровищ, если знать, где искать. А он знал.

Но сначала…

Зачистка

Ваня окончательно пришел в себя не сразу. Что-то такое с ним сделали, отчего ему больно глотать. Он даже заподозрил, что сломана какая-то важная косточка. И потрогал шею. Потом стал ощупывать себя там, где кончалась шея. Ключицы, впадинку меж ними… Боль вроде бы проходила. Голова гудела, глаза застилал туман, тошнило. Ваня не сразу вспомнил, что случилось и почему он лежит в этой комнате на низком диване со множеством подушек. Может, он попал в рай и это гарем? А где же красавицы-наложницы? И почему вместо кальяна в углу стоит медный самовар? Какой странный рай. Ваня застонал и потрогал голову. Мысль вроде бы работала.

Ваня с трудом, но вспомнил, как Иван Петрович, которого он считал полицейским, обвинил его в убийстве Кристины. И поведал всем, как это было. Даже улики предъявил: банку икры и окровавленный кусочек ваты. Звучало правдоподобно, и все поверили. Но Ваня Кристину не убивал, это он помнил совершенно отчетливо.

Он попытался восстановить события с той самой минуты, как Ульяна Федоровна послала его в подвал за икрой. Вот он спускается вниз по ступенькам и очень торопится. Даже пару раз споткнулся и чуть не упал. А дальше…

…Оказавшись внизу, Ваня включил свет и оторопел. Снаружи особняк Телятиных производил иное впечатление. Дом как дом. В поселке имелись и побольше, с претензиями, с богатой отделкой, Телятин был прав. К тому же он увидел много недоделок, даже лоджия была не застеклена. Но здесь, внизу… Ваня коротко вздохнул и облизнул пересохшие губы. Такого великолепия он не видел ни разу в жизни! Не приходилось Ване бывать в богатых домах! Читал, конечно, о жизни миллионеров, и фильмы смотрел, но так, чтобы воочию…

С этой минуты Ваня уже никуда не торопился. И теперь ему стыдно было признаваться, почему он проторчал в подвале так долго.

Он, как ребенок, стал играться со всей этой роскошью: включать и выключать свет, сначала верхний, потом подсветку в бассейне, пробовать на вкус воду, трогать пальцем свисающие со стен «сталактиты» и «плесень», открывать и закрывать дверь в сауну… Даже снял ботинки и босиком прошелся по резиновой дорожке. Ваня вовсе не спешил искать в холодильнике икру, как велела хозяйка. Он вдруг размечтался: вообразил себя хозяином всей этой роскоши и заважничал. Сюда можно пригласить подружку. Нет же, не подружку, зачем она нужна? Девушек гм-м-м… Из модельного агентства. Двух. Нет, трех. Выбрать по каталогу. Ваня даже представил, как он сидит в кресле нога на ногу и листает каталог с красотками. На нем шикарный костюмчик, на девочках ничего нет. Он босс. Он выбирает. Одна брюнетка, одна блондинка, одна рыжая. Их привезут сюда на лимузине с охраной. Они приедут, увидят эту роскошь и… зауважают его. Вот. Потому что он босс. Ваня включил весь свет, какой был, уселся на бортик бассейна и стал мечтать.

Как и все молодые люди, Ваня мечтал вовсе не о трудовых подвигах, а о красивой жизни. О том, чтобы быть олигархом, иметь пять шикарных яхт, чтобы вокруг вились красивые женщины и была бы машина с откидным верхом. Ваня почему-то долго не мог запомнить слово «кабриолет». Наверное, потому, что ему, этому кабриолету, неоткуда было взяться в скромной Ваниной жизни. В беспросветных серых буднях, которые не скрашивал даже Ванин успех у женщин среднего и более старшего возраста. Сам Ваня обращал внимание только на ровесниц и тех, кто был младше него. К таким, как Ульяна Федоровна Телятина, он обращался исключительно на «вы», мог донести сумки из машины до дверей дома или квартиры, но ему и в голову не пришло бы туда зайти на «чашечку кофе». Он даже от чаевых отказывался. Мама так его воспитала: старость надо уважать. Для всех двадцатилетних сорок – это уже глубокая старость, и все они уверены, что до нее не доживут.

Ване нравились ровесницы, а ровесницам нравились состоятельные мужчины без жилищных и материальных проблем. Ваня был красивым мальчиком, милым и хорошо воспитанным, но на день рождения он дарил шоколадки и плюшевых мишек. Поэтому ровесницы целовали его в щечку, говорили спасибо и садились в машины, где сидели лысые толстяки. И уезжали. Ване это было обидно, и он мечтал о том, как было бы, если б…